Делия Росси - Чужая роза [litres]

– Я скажу слугам, тебе приготовят комнату, – тихо сказала я Ветто.

– Не нужно, ньора Алессия, – покачал головой тот. – Не хочу задерживаться. Лючия сказала, чтобы через три дня вернулся. Осерчает, ежели опоздаю.

– Что ж, спасибо тебе. Вот, возьми, – я протянула парню несколько золотых динаров. – И поблагодари от меня Лючию. Скажи, я не забуду ее помощь.

Ветто молча кивнул, сунул деньги в карман и заработал ложкой, а я постояла немного, наблюдая, как быстро пустеют тарелки, попросила Сильвию собрать парню узелок с едой в дорогу и отправилась к себе.

Алессандро Абьери

Зал судебных собраний пестрел разноцветными вертами, глядел на него десятками лиц, гудел шумом разговоров и сверкал любопытными взглядами. В воздухе стоял крепкий запах пота. Погода проверяла жителей Риды на прочность невыносимой жарой, заставляя ньор обмахиваться платочками, а ньоров – утирать взмокшие лбы, но все окна в небольшом помещении были наглухо закрыты.

– Ньор герцог, вы все запомнили? – Старик Сарелли наклонился к Алессандро, разглядывая его из-под кустистых бровей обеспокоенным взглядом.

– Постарайтесь не говорить, пока вам не дадут слова. Это очень важно. Судьи не любят, когда обвиняемые ведут себя вызывающе.

Абьери криво усмехнулся. Выходит, он не вправе отстаивать свое доброе имя и должен сидеть и ждать, пока жалкая кучка крючкотворов вынесет приговор?

– Ньор герцог, вы обещали, что доверитесь мне, – сердито посмотрел на него Джованни.

– Не беспокойтесь, ньор Сарелли. Я постараюсь держать себя в руках.

Абьери показалось, что за окнами раздался звон колокола. Низкий, густой, тяжелый, с надсадными траурными нотами.

Алессандро поморщился. Странно. До ближайшего собора Святого Марка почти две стадии. Откуда мог взяться звон?

– Очень надеюсь, – проворчал старик, еще сильнее сдвинув брови, так, что они превратились в одну сплошную белую линию. – Ага, а вот и судьи. Мадонна! Кто это там? Неужели Гордени? А говорили, он давно отошел от дел. Вот уж не повезло так не повезло. Этот старый лев никогда не упустит свою добычу. Да не смотрите на него так, – тихо прошипел Сарелли. – И вообще, постарайтесь вести себя как можно незаметнее.

Незаметнее? Неужели кто-то может не заметить его в зале, в котором все собрались только для того, чтобы посмотреть, как вынесут приговор хозяину второго по величине герцогства Ветерии?

Алессандро вскинул голову. Плевать. Не хватало еще унижаться.

В сознание снова ворвался колокольный звон. Он бил громким тревожным набатом, и Абьери огляделся по сторонам, пытаясь понять, слышат ли этот звук остальные, но люди, собравшиеся в зале, никак не реагировали на все нарастающий гул. Неужели не замечают?

Алессандро нахмурился. Звон чуть стих, слившись с шумом разговоров и шарканьем ног, а потом растворился и исчез. Так и есть. Показалось. Нет никакого колокола.

Абьери выпрямил спину и широко расставил ноги, упираясь в потрескавшиеся плиты. Он сидел у так называемой Стены судьбы и смотрел поверх голов, стараясь не обращать внимания на жадное любопытство окружающих. Гумер застыл рядом темной тенью, Форнезе устроился в первых рядах, а Бруно вцепился в рукав верты Марко и беспокойно крутил головой, привлекая не меньше внимания, чем Абьери. Еще бы. Таких странных животных в Ветерии отродясь не водилось. А Бруно, наглец, пользовался вниманием, раскланиваясь направо и налево и одаривая ньор воздушными поцелуями. Сердцеед. В дальнем углу мелькнуло знакомое лицо. Точно. Мать Джунио, Бьянка. Смотрит на него как на исчадие ада, а в глазах горит колючая ненависть. Дай старой служанке волю, она бы его своими руками придушила.

Шум, раздавшийся справа, заставил Алессандро отвлечься. Из боковой двери в зал входили судьи, главный из которых, Гордени, уже кряхтел, занимая свое место на возвышении.

Абьери внимательно разглядывал тех, кто должен был решить его судьбу. Трое пожилых ньоров и два довольно молодых, чьи лица показались ему знакомыми. Ну да, точно. Одного он помнил по делу Бротто. А второго… Кажется, тот был с ним на приеме у Адриана.

Он прищурился, разглядывая традиционные для судейских синие верты и небольшие белые шапочки, свидетельствующие о чистоте помыслов. В последнем, кстати, у Алессандро возникали немалые сомнения – трудно соблюсти чистоту помыслов, каждый день сталкиваясь с человеческими пороками и страстями.

– Воздадим хвалу Господу, – устроившись в кресле, проскрипел Гордени и обвел присутствующих холодным, въедливым взглядом. – И испросим у нашего Создателя мудрости для решения дела об убийстве Джунио Скала, уроженца Навере и слуги ньора Алессандро Абьери, герцога Навере.

Гордени сухо закашлялся, потянулся дрожащей рукой к стоящему на столе кубку и поднес его к губам. Зал затих, наблюдая, как дергается кадык на худой шее судьи. Абьери даже показалось, что в звенящей тишине он слышит булькающие звуки глотков.

– Суд вызывает обвинителей, – промочив горло, заявил Гордени. – Главного дознавателя ньора Монтено и дознавателя ньора Скарпиа.

Абьери смотрел, как обвинители приближаются к креслу судьи, и отмечал каждый их жест, каждый взгляд и гримасу. Вот они, те люди, которые мечтают увидеть его в антимагических оковах, привязанного к позорному столбу. Интересно, что они рассчитывают получить от императора за верную службу? Повышение? Земельные наделы? Деньги?

Гумер оскалился и зарычал. Похоже, услышал его мысли.

– Молчи, – еле слышно приказал псу Алессандро.

Дог мотнул головой и улегся у его ног.

– Объясните суду суть дела, – проскрипел Гордени и снова закашлялся.

Сухой лающий звук отразился под сводами, сопровождаемый гулким шепотом собравшихся зевак. Кто-то из служек открыл окно, и в зал заседаний влетели отголоски бойкой жизни площади Варди.

– Тишина! – гаркнул один из судей, молодой, с узким лицом и лихими разбойничьими глазами.

Абьери попытался вспомнить, как того зовут. Бернини? Да, точно. Тогда, на аудиенции, он слышал именно это имя.

– Продолжайте, – посмотрел на Монтено Бернини.

– Мы прибыли в Навере по просьбе безутешной матери убиенного, донесшей кардиналу Маретти о ритуальном убийстве и попросившей помощи в его расследовании, – напыщенно заявил главный дознаватель. – После проведенного расследования, мы обвиняем герцога Навере в вероотступничестве, в общении с дьяволом и в ритуальном убийстве.

Круглое, гладкое лицо Монтено блестело, как медная сковорода, маленькие глазки бегали, сальные черные волосы спадали на верту неопрятными ровными прядями, но выглядел дознаватель так, будто уже победил в этом сражении.

Абьери нахмурился. Плохо дело. Если первым стоит вероотступничество, значит, его подвергнут освидетельствованию. Знал бы, что Бьянка дойдет до Маретти, велел бы запереть ее в комнате и никуда не выпускать, пока не придет в себя. Ну да что уж теперь?