Марина Эльденберт - Истинная поневоле

Теперь вперед шагнула я. Что там докторе Домиником говорили? Не сдерживать свои эмоции и новообретенную волчью суть. Так я с радостью!

— Как невежливо с твоей стороны оскорблять хозяйку дома.

— Ты не хозяйка!

— Парни, — я поворачиваюсь к вервольфам, — пожалуйста, попросите нашу гостью подождать в машине. Мне неприятно ее присутствие в моем доме.

Если тех вервольфов, которые помогали Рэбел в магазине, я знала, знала, что их зовут Пит и Бимар, то этих видела первый раз. Хорошо, наверняка не первый, потому что они точно должны были присутствовать на собрании стаи, но помнила я их смутно. Очень молодые, темноволосые, похожие друг на друга, будто близнецы.

Они переглядываются, потом смотрят на меня, но я ни секунды не сомневаюсь, что они сделают именно так, как нужно мне. Просто знаю, и все.

Гадкая усмешка на лице Элис стирается, когда один из близнецов шагает к ней и кивает на дверь:

— Я прошу вас покинуть дом.

— Что? Там холодно!

— Раньше надо было думать, — говорю я.

Элис топает ногой, поправляет волосы и покидает дом через распахнутую вторым вервольфом дверь, напоследок пообещав:

— Тебе это не сойдет с рук.

Уверена, что сойдет. Жаль, что со старейшинами такое вряд ли сработает.

— Благодарю, — говорю я вервольфам.

— Не за что, женщина альфы, — отвечает близнец, стоящий ближе ко мне.

— Чарли. — Я протягиваю ладонь.

— Чарльз.

— Нет, — поправляю я. — Мое имя Чарли.

— А меня зовут Чарльзом, — улыбается парень, и я тоже смеюсь, осознав, как забавно получилось. — Пожимать руку не буду. Не хочу, чтобы альфа потом оторвал мне мою.

— Или что-нибудь нужнее руки, — хмыкает второй.

— Это Майкл, — представляет его Чарльз.

— Рада знакомству. — Как ни странно, говорю я совершенно искренне. — Придете на вечеринку?

— Конечно! — Вервольфы синхронно кивают.

— Тогда до встречи.

На этой хорошей ноте я решаю, что нужно уже вернуться в комнату. Тем более что мое настроение начинает стремительно улучшаться. Может, мое пребывание здесь будет не таким ужасным?

Я поднимаюсь на второй этаж и собираюсь свернуть на лестницу к третьему, когда до меня доносится яростное:

— Ваша свадьба с Одри должна состояться как можно скорее!

Ближайшая к лестнице дверь распахивается и в коридор шагает прим Конелл. Судя по звериному взгляду и выступившей густой щетине на скулах, очень злой прим Конелл. Свет здесь неяркий, но вервольф едва успевает сжать кулаки и тем самым спрятать жуткие когти — отец Одри едва сдерживает трансформацию.

Тут же вспоминается другой вервольф. Тот, на подземной парковке, с огромной пастью и лапами, способными впечатать меня в пол. Этого достаточно, чтобы по спине побежал холодок, а сердце ускорило свой бег. Особенно когда отец Одри замечает меня и направляется в мою сторону. Я хотела бы выглядеть беззаботной, как с Элис, но он царапает взглядом по моему лицу, и слова приветствия застревают в горле.

Мне хочется сжаться, обхватить себя руками, чтобы защитить. Не себя, свою малышку. Все во мне кричит: «Беги!», когда он на мгновение замедляется. Наверное, только какая-то внутренняя бесшабашность, глупость, а может, новоприобретенные способности имани заставляют меня остаться на месте и выдержать фонящую от него ярость.

По лицу вервольфа вижу, что он хочет что-то сказать, и это вряд ли то, что мне понравится, но в последний момент отец Одри передумывает и проходит мимо. Только когда внизу хлопает парадная дверь, я позволяю себе опереться руками о лестничные перила и мысленно посчитать до десяти.

А потом до двадцати.

Элис права. Вервольфы не люди, даже безобидный и человечный с виду прим Конелл способен разорвать любого на части. Любого человека. Если я действительно стану помехой для старейшин, что сделают они?

— Шарлин, что ты здесь делаешь? — раздается за спиной, и я подпрыгивают от неожиданности, потому что Доминик умудрился подобраться ко мне бесшумно.

Для встречи гостя он надел рубашку и стал выглядеть более цивилизованно. Ну почти.

— Вроде как живу, — огрызаюсь я. — И собираюсь подняться в спальню. Или в этом доме есть места, в которые мне запрещено заходить?

Доминик приподнимает бровь.

— Нет. Ты можешь ходить, где хочешь. Только не покидай территорию поселения.

— А то — что? — Я складываю руки на груди, потому что никакой мысленный счет не помог, меня по-прежнему трясет. Сейчас даже больше. — Меня поймают старейшины и устроят проверку?

Доминик сдвигает брови, и они сливаются практически в одну линию. Он шагает ко мне, прижимая меня к перилам и вглядываясь в лицо. Приходится опустить руки, потому что это неудобно, но теперь неудобно вдвойне, потому что мы стоим слишком близко друг к другу.

— Ты не успела поговорить с Конеллом.

— Нет. Зато я поговорила с его любовницей.

Которая оказалась права. Если еще оставалась надежда на то, что Элис все выдумала, слова Доминика только что ее разрушили.

— Не волнуйся. Охрана будет наказана за то, что не предупредили ее не распускать язык.

Он так смотрит в сторону лестницы, что сразу понятно — парням внизу не светит ничего хорошего.

— Я первая с ней заговорила.

Теперь яростный взгляд альфы вонзается в меня. По его лицу проходит судорога трансформации.

— Ты не должна была, — рычит Доминик.

— Скажи мне, что еще я не должна, — рычу я в ответ, наплевав на инстинкты, которые вопят о том, что сейчас его лучше не злить.

Доминик напирает, и я вжимаюсь поясницей в перила — только чтобы отодвинуться подальше от него, но от его близости никуда не деться.

— Лучше скажу, что ты должна делать точно — заботиться о себе и о нашем ребенке. Доктор Милтон сказал тебе не волноваться. Сказал? Еще хорошо есть, дышать свежим воздухом и заниматься сексом. Я привез тебя в стаю, обеспечил всем, чем захочешь. Секса не хочешь? Хорошо! Гуляй, пиши книги, отдыхай и готовься стать матерью. А что делаешь ты, Шарлин? Сама лезешь с вопросами к любовнице Конелла!

— Чтобы узнать о том, что должен рассказать мне ты…

— Молчи, — приказывает он. — Тебя интересуют не старейшины, а Одри. Будто она не моя невеста, а твоя. Твоя ревность мне льстит, пока не затрагивает здоровье моего сына.

— Я не ревную! Я хочу знать, к чему готовиться. И откуда ждать удара?

— Никаких ударов, Шарлин, не будет, если ты будешь выполнять рекомендации Милтона и слушать меня, а не других.

— Если бы ты еще что-то мне говорил!

— Я говорю только то, что считаю нужным и важным.

— То есть — ничего?

— Ты хочешь, чтобы твой приступ повторился?

А вот это срабатывает, как удар под дых.

— Ты не волк, Доминик Экрот, а самый настоящий козел!

Не знаю откуда у меня берутся силы, но я отталкиваю его и ухожу к себе.