Марина Эльденберт - Истинная поневоле

— Сначала мы поговорим.

— Позже.

— Нет, сейчас.

Во взгляде Доминика отражается вспышка ярости, которую он тут же подавляет, закрываясь от меня на все замки.

— Мы ничего не выяснили про старейшин, Шарлин.

Да плевать сейчас на старейшин!

— Но выяснили про меня. Что, если он говорит правду? Что, если я умру?

— Я этого не позволю.

— Ты не всемогущий.

— Ты хочешь уйти с ним?

— Что?!

Вопрос сбивает меня с толку. Он смешной и одновременно жуткий. Потому что Доминик… Хочет от меня отказаться?

Словно в подтверждение моих мыслей он говорит:

— Я отменяю свой приказ.

Натянутый внутри моего сознания канат рвется. Я буквально чувствую, что теперь свободна от власти голоса альфы.

— Доминик, я хочу знать, что он сказал тебе. Пожалуйста.

— Ничего из того, чего ты не слышала.

— Видимо, мы слышали разное.

Доминик делает шаг ко мне:

— Он сказал, что ты умрешь, а я — что сделаю все возможное, чтобы этого не допустить. Но очевидно, что ты в это не веришь.

— Не тебе решать, во что мне верить. — Я злюсь. Что это вообще с ним?

— Как и выбирать за тебя. Поэтому уходи, если хочешь.

— Не хочу.

Потому что люблю тебя.

Потому что сожалею о том, что случилось.

Но меня хватает только на эти два слова.

Мы буравим друг друга взглядами до тех пор, пока Доминик не кивает:

— Хорошо.

Это «хорошо» камнем падает между нами. Лучше бы он кричал на меня, чем соглашался со мной!

— Оуэн сопроводит тебя обратно в поселение.

— А ты?

— У меня есть дела в Крайтоне. Я приеду позже.

Позже? Через два дня? Через вечность?

Почему-то мне кажется, что сейчас это именно так. Доминик отгородится от меня стеной, и Хантер с Одри добьются своего.

— Я останусь с тобой, — говорю я.

— Нет. Оуэн.

Доминик кивает подошедшему вервольфу, а на меня не смотрит. Я же, наоборот, смотрю ему в спину, мысленно прошу обернуться.

Не оборачивается. Уходит в одну сторону, а Оуэн уводит меня в другую, к черному лимузину.

— Магазин! — вспоминаю я уже на заднем сиденье автомобиля.

— Все в порядке, — отвечает вервольф. — Я приказал, чтобы за ним присмотрели до возвращения Рэбел.

Чтобы я забыла про магазин, такого не было. Но всего случившегося сегодня тоже раньше не было. И рядом никого, кто мог бы выслушать.

— Я могу заглянуть к родителям?

— Нет, мы возвращаемся домой. Приказ альфы.

Приказ. Скоро в моей жизни будут одни приказы. Либо лес и чистый воздух.

Либо можно уйти.

Но что делать с тем, что я действительно не хочу уходить?

Я откидываюсь на сиденье, прикрываю глаза и так сижу до самого поселения. Мысли прыгают с одной на другую, но я чувствую себя уставшей. Опустошенной. Нет сил даже на то, чтобы разозлиться. На Хантера. На Одри. На Доминика или на себя.

На себя особенно.

— Тебе что-нибудь нужно? — интересуется Оуэн, когда мы входим в холл.

Мне нужно с кем-то поговорить, выплеснуть все это, иначе взорвусь или скачусь в истерику. Но не с ним. А Венера и Рэбел тоже остались в Крайтоне.

— Нет. У меня все есть.

Точнее, было все. А сейчас?

Оуэн не смотрит мне в глаза, и я чувствую себя еще более ужасно. Но, возможно, есть та, кто может меня успокоить. Стянув пальто, иду в теплицу в надежде отыскать Клару рядом с ее «малышами», и облегченно вздыхаю, когда вижу волчицу, которая склонилась над горшочками с зеленью.

— Клара, хорошо, что ты здесь!

Она оборачивается, и я понимаю, что это не Клара.

Передо мной мать Дэнвера.

Только ее мне не хватало. До полного комплекта случившегося за этот день.

Я ведь могу просто уйти?

— Добрый день, Шарлин.

Не могу.

— Добрый день, Анна. Прошу прощения, я искала Клару.

— Она сегодня в Крайтоне. Могу я чем-то тебе помочь?

К чему эта вежливость?

— Вряд ли.

— Тогда, может, ты поможешь мне?

— Сейчас не лучшее время. Тем более я ничего не смыслю в садоводстве.

Анна растягивает губы в холодной улыбке.

— Речь не о садоводстве. Я хочу поговорить о своем сыне.

— Зачем? — Я складываю руки на груди. — Я больше не имею никакого отношения к Дэнверу. И дело не в том, что его больше нет. Мы расстались задолго до его смерти.

— Не имеешь, — соглашается Анна. — Но именно знакомство с тобой привело его туда, где он сейчас.

Начинается!

— Он мой любимый мальчик, всегда был им. Добрый, светлый, справедливый. Дэнвер мог стать альфой Морийского леса.

— Не мог. Он бы не стал хорошим альфой, потому что всегда думал только о себе.

Анна сверкает взглядом, но мне все равно. Я устала объяснять, что я не зло. Я просто устала.

— Стал бы, если бы не ушел из стаи. Его место занял убийца, — последнее слово она будто выплевывает.

— Убийца?

— Я смотрела новости. Доминик подстроил аварию моего сына.

Бесы! Я уже и забыла про те обвинения.

Доминику незачем было убивать Дэнвера. В отличие от Дэна, у него есть все.

Взгляд Анны холодный и острый настолько, что об него можно порезаться.

— Кроме тебя.

— И вы в это верите? — У меня вырывается нервный смешок. — Я что, переходящий приз? Доминик годами меня не вспоминал, пока я к нему не пришла. Из-за вашего сына, между прочим, который взял у очень плохих парней много денег и забыл вернуть. А разгребать все это пришлось мне!

Я почти кричу, Анна же, наоборот, отвечает спокойно:

— Ничего бы не было, если бы ты оставила его в покое. Выбрала бы Доминика.

«Нужно было никого не выбирать», — думаю с горечью.

— Я любила Дэнвера.

А теперь любишь Доминика. Как удобно любить того, кто готов сделать для тебя все. Дэнвер любил тебя, и эта любовь его уничтожила.

Что она знает про любовь?!

— Уничтожил себя только он сам.

— Он это знает, и все исправит.

Исправит?

— Когда у моего мальчика появится второй шанс, он своего не упустит.

Она безумная.

Теперь я это понимала по блеску во взгляде, по сжатым пальцам, по тому, какой бред он несет.

— Анна, Дэнвер умер.

— Нет, — качает она головой. — К счастью, нет.

— Хорошо, — соглашаюсь я. С больными людьми или вервольфами нужно соглашаться. Так ведь? — Не умер. Я уйду, хорошо? Но скоро вернусь. Мне нужно позвонить доктору.

Не знаю, специализируется ли доктор Милтон на психических заболеваниях, но, возможно, сможет кого-то посоветовать.

Я киваю ей и тяну дверь на себя. Быстро, но не так, чтобы можно было что-то заподозрить. Шорох раздается совсем рядом, а потом нечто острое вонзается мне в шею. Я успеваю заметить шприц, прежде чем мои ноги превращаются в желе, а я сама сползаю на пол.

— Никогда не поворачивайся к волку спиной, — цедит Анна, отбрасывая шприц в сторону. Это последнее, что я вижу относительно четко, потому что пол, столики с рассадой, стеклянные стены начинают расплываться перед глазами.