Елена Тебнёва - Неправильная сказка

Я глухо вскрикнула, и на мои плечи, успокаивая, легли горячие ладони.

— Не бойся, Анна, — тихо сказал шэт-шан. — Она — жрица. Она умеет слышать пламя и управлять своим телом, и сейчас просто должна добраться до противоположного края, показав Великому предку нашу покорность и готовность пожертвовать всем…

Пожертвовать собственной жизнью? Ради чего?

Я закусила губу и промолчала. Агрийо прав: меня это не касается. Чужой мир. Чужие правила. Обычаи, о которых я ничего не знаю. Пусть они кажутся мне дикими, но кто я такая, чтобы осуждать? И я стояла, до боли сжимая кулаки, и смотрела, не в силах отвести взгляд.

Это напоминало танец. Невероятно безумный и странно красивый, завораживающий, заставляющий сердце биться быстрее, в такт барабанам, которые, казалось, сошли с ума. Пламя вырывалось все чаще, все сложнее было избегать его, все торопливее становились движения жрицы… И, почти дойдя до середины площадки, она неловко отшатнулась от одного языка огня, оступилась… и угодила в другой, который, немедленно обняв хрупкое тело, ослепительно вспыхнул…

Крик сплелся с бешеной барабанной дробью и резко оборвался, сменившись тьмой и тишиной. Площадка вновь едва мерцала, а от жрицы… От жрицы ничего не осталось.

Вообще ничего.

Разгорались погасшие на время страшного танца фонари, освещая ошеломленных людей, которые не до конца еще осознали случившееся. Нарастал ропот. Где-то раздался короткий, полный боли и злости, вопль.

— Тихо! — не повышая голоса, скомандовал шэт-шан, и его сила спущенным с цепи волкодавом облетела площадь, подавляя наметившуюся было панику. — Такое иногда происходит. Это…

— Это сулит беды! — раздался нервный выкрик из толпы. — Прайго…

— Под моей защитой! — рыкнул владетель. — То, что случилось, ничего не значит.

— Мой господин, но все свидетельствует об обратном… — низко склонившись, пробормотал невысокий мужчина в одеждах советника. — Подобное случилось в год смерти прежнего владетеля! Великий предок не принял нашу покорность, предпочел взять жертву… И это…

— Что? — прошипел Канро-шан, и в его глазах зажглись алые отблески.

Подумалось, что до недовольства Великого предка советник может не дожить. Но мужик попался закаленный и шэтоустойчивый. Наверное, другие в чиновниках не приживаются.

— Это плохо. Для всех нас. И в первую очередь — для вас, мой господин! — смело заявил другой советник.

Клуб самоубийц какой-то.

— Мы расцениваем это как знак свыше, — вступил в него третий. — Возможно, Великий предок недоволен…

— Мною? — нехорошо усмехнулся владетель. Интересно, если он прямо сейчас порвет на ленточки весь совет, это сильно подпортит его репутацию? Или же, наоборот, укрепит ее?

— Конечно же нет, мой господин! — в унисон возопили советники.

— Грехи ваших подданных настолько тяжелы, что даже жрице не удалось замолить их! Но она… — бесцеремонно ткнул в меня пальцем четвертый самоубийца. — Мой господин, женщина, которую даровала нам Сверкающая, наверняка сможет умилостивить Великого предка!

Оглушенная гибелью жрицы, я даже не испугалась. Наблюдала с вялым любопытством, как наливается яростью Канро-шан, как вьется вокруг него хищная сила, только и ждущая момента, когда ее отпустят. Как бледнеют и заикаются чиновники, пытаясь убедить владетеля, что только подарочек Сверкающей спасет их от новых бед. Какими же должны быть эти беды, раз они позабыли о страхе перед шэт-шаном?

— Что?! — вскипел не проникшийся всеобщими стонами владетель.

— Мой господин, не лишайте ваших смиренных подданных надежды! — храбро выдал начавший бунт советник, и ропот толпы вторил ему. — Пусть дарованная станцует для Великого предка! Только она, обласканная самими Небесами, может нас спасти!

— Убить ее решили?! — процедил шэт-шан, от которого уже едва искры не летели.

— Светлейший! — поддержали собрата по недалекому разуму остальные, дружно рухнув на колени. — Разве посмели бы мы помыслить о подобном?! Благословленной ли Великим предком бояться какого-то огня?..

Мне действительно нечего было бояться. А вот им… и тем, кто стоял за их спинами… Хорошо, они не понимали, что Канро-шан на пределе и, сам того не желая, скоро просто-напросто уничтожит всех, кто здесь собрался, но… Неужели они не знают, на что способны хищники, загнанные в угол?

Владетель зарычал, словно огромный, очень опасный зверь, готовый убивать.

И оцепенение наконец-то меня отпустило.

— Я сделаю это! — громко сказала я, осторожно коснувшись ладони почти сорвавшегося шэт-шана, и повторила, глядя в его пылающие алым глаза: — Сделаю.

— Анна… — прошипел он.

Божечки-кошечки… Мне кажется или у него когти на руках выросли?! И зубы, похоже, во рту не умещаются…

— Все хорошо, — легкомысленно улыбнулась я. — Мне ничего не грозит. Вы же знаете это, Канро-шан.

А я знала, что случится, если спрячусь за ним. За считаные секунды в голове промелькнули две короткие, но яркие картинки-вспышки: что будет, если я станцую — и если откажусь. И последняя впечатлила гораздо сильнее гибели жрицы.

Эти люди, охваченные суеверным ужасом, и в самом деле видят во мне спасение. Они напуганы и не в состоянии осознать: грядущие катастрофы — ничто по сравнению с тем, что здесь и сейчас может сотворить их собственный владетель. Ослепленные страхом, они не отступятся. Канро сорвется. Если я тоже испугаюсь, если сбегу…

Но я не боялась. Их ожидания внезапно наполнили меня странной уверенностью. И не только это… Там, внизу, под темными сейчас камнями, томился огонь. Он звал, обещая увлекательную игру, и безумно захотелось поддаться этому зову, проверить, на что я способна. Я буквально горела желанием станцевать с пламенем. Горела так, что казалось — еще чуть-чуть, и вспыхну.

Вспыхну, если меня попытаются удержать.

И владетель понял — увидел ли в моем лице, считал ли эмоции… Он медленно кивнул, и алые отблески исчезли из его глаз.

Сегодня больше никто не умрет.

На замерцавшие камни я шагнула без опаски. Отбивали дробь барабаны, пел огонь, в унисон им стучало мое сердце… Оно и задавало ритм. Я была той, за кем следовало пламя. Я знала, где и как оно появится, и уступала ему место за долю мгновения до того, как в воздух взвивались обжигающие языки. И это по-настоящему увлекло, заставило позабыть обо всем.

О том, что я всего-навсего пленница. О погибшей девушке. О моем мире, в который я уже отчаялась вернуться.

Здесь и сейчас тело и душу переполняла дикая свобода. И счастье, рожденное ею, делало меня неуязвимой. Я чувствовала себя всемогущей. Нет, не только чувствовала, но и была.

Была.

Что-то с силой ударило в солнечное сплетение, что-то холодное, грязное, мгновенно отравившее и погасившее пламя внутри, и пламя снаружи обезумело, сбилось с ритма, взвыло голодным зверем…