Елена Тебнёва - Неправильная сказка

Тайро был бледен, решителен и упрямо сверкал глазами. А еще прижимал к себе сумку, в которой что-то позвякивало и подозрительно мерцало.

Пока Йонто, вновь ломая глаза, вытаскивал детей, наследник сосредоточенно ковырялся в сетях, заставляя своего эранира бессильно шипеть сквозь зубы и бороться с желанием связать подопечного по рукам и ногам. Но когда желание это окончательно победило, Тайро с радостным возгласом предъявил нечто, похожее на очки Аны, только более громоздкое, нелепое и с переливающимися толстыми стеклами. Скрепя сердце Йонто водрузил это сооружение на нос… И перестал жалеть о том, что шэт-ар за ним увязался.

Артефакт позволял видеть сети, не напрягая зрение. Да, он был тяжел и давил на переносицу, а его ремешки нещадно стискивали голову, но… Вероятность ошибки значительно уменьшилась. Как и риск для спасаемых. Теперь в деревню Йонто пробирался в чудо-очках, а оттуда — полагался на собственное зрение, отдав артефакт тому, кого вытаскивал. Оставалось лишь страховать и помогать в самых сложных местах.

Он не торопился. Отдыхал. Позволял лекарям осматривать глаза и что-то в них капать. Даже едой не пренебрег, хотя есть совершенно не хотелось.

Й отчаянно гнал прочь плохое предчувствие, появившееся под вечер. Убеждал себя, что это — от усталости. Сосредоточивался на деле, не позволяя мыслям отвлекать.

Когда же все закончилось, схватил в охапку Тайро, крутившегося возле сетей со своими инструментами, и первым ушел по вновь открытой лунной тропе. Нужно было что-то решать с драйтами, с возможными кладками, но… Не сейчас. И уж точно не ему.

Едва сойдя с тропы у дворцовых ворот, Йонто вручил наследника первому же попавшемуся стражу, а сам бросился к покоям Аны.

Владетель подождет. А ему надо… Надо убедиться, что все в порядке.

На лестнице, щедро освещенной закатным солнцем, маялся рыжий шэт-шан. Непривычно растрепанный и встревоженный, какой-то… пришибленный.

Да, именно так. Витало в воздухе что-то… Тяжелое. Безумное.

Плохое предчувствие кололо уже не просто иголками — копьем.

— Что случилось?!

Йонто вовсе не рассчитывал на ответ, но рыжий его удивил.

— Канро-шан осушил одну из наложниц, — прищурив ненормально синие глаза, протянул он. — Глупая была женщина, такую не жалко, но вот Анна расстроилась… Зря он при ней это сделал. Эй, ты куда?

Йонто уже не слушал и не слышал.

Дорога слилась в невнятное серое пятно. Встречные едва успевали уворачиваться, и вослед ему зачастую неслись не самые добрые пожелания.

Ана была у себя. Сидела посреди гостиной, обняв колени и уткнувшись в них лицом.

Йонто, почти вынесший дверь и пытавшихся остановить его стражей, растерянно замер. Он видел, что могут сделать шэты с неугодными им людьми. И предпочел бы забыть, но увы…

Он склонился над Аной. Осторожно тронул за плечо. А когда она, вздрогнув, взглянула на него, подхватил ее на руки и понес. Мимо все-таки пострадавшей двери. Мимо шарахнувшихся стражей. Мимо выронившей что-то тяжелое служанки.

Подальше отсюда. Как только сможет.

Никогда он еще не видел ее такой испуганной. Бледное до белизны лицо. Полные страха глаза.

Ее страх отозвался в душе острой яростью. Ярость вспыхнула, опалила… и сгорели в ней невидимые путы.

Шаг. Другой. И в голове привычно зашумело, а дворец растворился, сменился высоким берегом реки, усыпанным крупными фиолетовыми цветами деревом и безбрежным небом, охваченным пламенем заката.

Меня трясло. Я слабо осознавала, где нахожусь. Понимала лишь, что больше не одна. Что Йонто рядом. Обнимает, гладит по волосам… слушает.

А я говорила. Голос дрожал, я постоянно сбивалась, но держать в себе все это не могла. Оно смешалось в моей душе, разрослось, не давало дышать.

Страх. Бессилие. И жалость. Та девушка, имени которой я даже не знала…

Она пыталась меня убить. Это подло и даже в моем мире кое-где карается смертной казнью, но… Она всего лишь глупая, ослепленная ревностью девица. И то, что шэт-шан сделал с ней… Ведь я жива. Несмотря на ее старания. А она — нет.

Возможно, жалость эта была глупой. Нелепой. Но я не хотела ее смерти. Я вообще не хотела, чтобы кто-либо погиб! Тем более — по моей вине. Не важно, прямой или косвенной.

— Поплачь, — сказал Йонто, когда я выговорилась. — Тебе нужно.

И я плакала. Уткнувшись в надежное плечо, выплеснула накопившуюся в душе боль. А когда слезы закончились, он спросил:

— Ты действительно считаешь, что в этом есть твоя вина? Что должна нести ответственность за поступки других? Что, в конце концов, могла это предотвратить? Нет, Ана. От тебя ничего не зависело.

Ничего… Абсолютно ничего. Бесполезная аштара, которая не в силах никого защитить. Аштара, которая, сама того не желая, стала причиной трагедии.

— Нечестно, — еле слышно пробормотала я, чувствуя, что на глазах вновь закипают слезы.

— Мне казалось, ты уже поняла, что наш мир далек от твоих идеалов честности и доброты, — вздохнул Йонто.

Поняла. Но, как выяснилось, до сих пор не приняла. Вокруг меня по-прежнему была сказка. Злая, неправильная сказка для неправильной попаданки, которая вместо плюшек получает шишки. Стоило ли надеяться на лучшее?

И на что мне теперь вообще надеяться?

— Йонто… Я должна доверять ему. Чтобы выжить, должна. Так?

— Так, — помрачнев, подтвердил он.

— Я не могу, — выдохнула отчаянно. — Думала, что справлюсь, что научусь, что… Это было не так уж трудно, мне и в самом деле хотелось помочь. Но сегодня… Я видела, какой он, когда убивает. Совсем другой, не такой, каким хочет казаться. Я видела его настоящего. Как я могу ему доверять?! Как я могу делиться с ним силой?! И… проблема даже не в доверии… Мне кажется, что я делаю только хуже. Что моя сила… Она — как яд для него. Или дурман. Я сама стала дурманом. Я…

— Иногда мрак слишком силен. Настолько, что способен погасить солнце, — не позволил договорить Йонто. Он легко сжал мою ладонь и грустно улыбнулся. — Ты не можешь быть ядом, Ана. Ты — солнце. Солнце, тонущее во мраке.

Я не нашлась с ответом. Просто снова уткнулась в его плечо и закрыла глаза, чувствуя, как постепенно из души уходит горечь.

А вокруг пылал закат. Закаты здесь долгие. И красивые. И можно было смотреть на переливающееся алыми и лиловыми красками небо — и ни о чем не думать. По крайней мере до тех пор, пока успокоившийся разум не опознал место.

Обрывистый берег реки, на котором мы сидели, определенно был мне знаком. И белые звездочки цветов, распускающихся в траве. И дерево, чьи ветви лениво перебирал свежий ветерок. Ветви, щедро усыпанные крупными фиолетовыми бутонами…

Дерево из моего сна. Дерево, в которое превратилась девушка, но собственной глупости потерявшая возлюбленного.