Дарья Кузнецова - Шешель и шельма

В тот момент, когда Чарген зачерпнула немного мерзкой массы и все же поднесла ко рту, Шешель сдерживался от смеха, кажется, только благодаря голоду: прерывать еду ради такого пустяка он был не готов. Но по живому, выразительному лицу ясно читалось огромное удовольствие, которое следователь получал от замешательства жертвы своих кулинарных талантов.

Чара мрачно подумала, что им обоим повезло в этом смысле. Наверное, если бы Стеван все-таки не сумел смолчать и как-нибудь съехидничал, а в его способности метко съязвить она не сомневалась, вся эта неаппетитная бурда оказалась бы у него на голове. А они оба — без ужина.

Наконец последнее решительное движение, и…

Земля не разверзлась, потолок не упал, и даже не возникло желания срочно выплюнуть и помыть рот с мылом. Больше того, с интересом зачерпнув еще ложку и прожевав странную кашу, Чарген поняла, что это вкусно. Правда вкусно. А с приправой из голода — так и вообще шедевр кулинарного искусства!

Шешель, наблюдая за ней, продолжал посмеиваться, но молча. А когда Чара прикончила свою порцию и протянула ему тарелку, взглядом прося добавки, только показательно трагически вздохнул, однако едой поделился.

В итоге они молча умяли на двоих всю немалую сковородку и взялись за подостывший чай.

— И что у нас сегодня было в холодильнике? — благодушно спросила Чара. Сытость ощутимо давила на веки, и хотелось уже лечь спать, но раз пока не предлагают — можно немного поболтать.

— Мудро.

— Что — мудро? — не поняла она.

— Спрашивать после еды. Да обычный набор. Каша, яйца, немного сыра, немного зелени, колбасы и даже фарша. Мне сказали — брать, что найду, но у него там в основном какие-то творожки и каши на воде. — Стеван скривился еще сильнее, чем сама Чара при виде его кулинарного уродца. — Надеюсь, я не доживу до возраста, когда придется так питаться.

— С таким питанием можешь быть уверен, не доживешь, — усмехнулась Чарген.

— Вот же неблагодарная женщина! А уплетала за милую душу!

— Я не про качество, а про регулярность. Кстати, о нашем хозяине. А где он вообще?

— Спать ушел. Да и нам тоже пора.

— Погоди, а как же артефакт? Он даже не взглянул!

— Взглянул на бумаги. — Шешель кивнул на лежащую на краю стола знакомую папку, которую всю дорогу нес за пазухой. — Сказал, что он слишком стар и глуп для таких сложностей и в лучшие годы бы не разобрался, а лезть в такие материи с его дилетантским подходом — чистое самоубийство. В общем, как и ожидалось, ничем он нам не помог. Пойдем покажу комнату.

— Может, посуду помыть? — предложила Чара, покосившись на мойку.

— Можешь и помыть, — пожал плечами следователь, сгружая туда же кружки. — Но здесь горячей воды тоже нет.

— Но нехорошо как-то, старый человек, больной…

Шешель искренне рассмеялся и заверил ее:

— Не обманывайся внешностью, в бесплатных помощниках он не нуждается. Порядок тут наводит одна женщина, соседка, которой платят весьма щедро.

Спальня оказалась самым приятным местом в квартире. Большая удобная кровать, чистое белье, единственный шкаф, похоже, антикварный. Чистые, явно хорошие и нестарые обои в приятных зелено-золотых тонах, шторы — закроешь дверь и сразу забудешь, где находишься. Перед кроватью выстроилось в ряд несколько пар обуви, от откровенно детских, с вышитыми бабочками, до вполне женских. Ботинки, туфли, даже одни сапоги. Разной степени поношенности, со следами ремонта — не очень аккуратного, но старательного.

— Он ограбил свалку? — озадачилась Чара, оглядывая богатство.

— Именно.

— Я вообще-то пошутила…

— А я — нет, — улыбнулся следователь. — Он… не знаю, как это по-научному называется. Немного мусорщик. Собирает на помойках негодные вещи, чинит, использует.

— Странно, здесь не настолько грязно, — растерянно огляделась Чарген.

— Потому и говорю — «немного». Ему просто нравится чинить вещи, это не маниакальная страсть, поэтому откровенную гниль и дрянь не тащит. Во всяком случае, пока. Очень полезная для прикрытия привычка, кто заподозрит такого безобидного чудаковатого старичка? В общем, располагайся и выбирай, все как минимум чистое.

— Ага, — без воодушевления кивнула мошенница и, когда следователь вышел, заперла дверь на крепкую щеколду и с интересом стала перебирать носки. Их было семь, из них три детских гольфа. Все разные, где-то со следами штопки, но действительно негрязные.

С минуту Чара посидела на краю постели, разглядывая обувную батарею и уговаривая себя хотя бы посмотреть предложенные вещи. Вариантов нет, все равно ведь придется, не босиком же ходить.

— Избаловалась ты, подруга, хорошей жизнью! — вслух укорила она себя. — В детстве праздник бы был, такой выбор, а тут нос воротишь…

В итоге выбор пал на, кажется, мальчишеские простые ботинки с очень облезлыми носами, но зато на вид вполне крепкие. Широкие, больше, чем нужно, но на носок поверх бинта — почти впору. Чара прошлась в них по комнате, привыкая и прикидывая, сумеет ли ходить долго и не натрет ли ногу. Ботинки оказались удивительно тяжелыми, напоминали копыта и ощущались совершенно чужими, так что ходить в них еще предстояло привыкнуть — она то слишком задирала ноги, то цеплялась за пол.

После трех кругов это надоело, Чарген решила отложить тренировки на завтра и села разуваться, но отвлек стук в дверь.

— Цвета, открой, это я. — Негромкий голос следователя успокоил ее еще до того, как Чара успела встревожиться.

— Что-то случилось? — спросила, впуская сообщника.

Тот повел себя странно. Огляделся в задумчивости, повесил пиджак на спинку кровати, подошел к окну.

— Ты чего запираешься?

— Ну… Привычка. Что случилось-то?

— Пока ничего. А должно было? Давай батарею эту куда-нибудь уберем, шею же свернуть можно, — предложил Стеван и тут же ногой небрежно отгреб ботинки от кровати к стене, после чего сел и начал разуваться.

— Ты планируешь спать тут? — наконец сообразила Чара.

— А, вот ты о чем! Не хочу расстраивать, но других комнат тут нет. Но если хочешь, можешь лечь на полу, — легко предложил он.

— Да вот еще, — проворчала она и последовала примеру следователя — тоже села и взялась за шнурки. — Я чур у стенки! Ты же не будешь ко мне приставать?

— А что, надо? — искоса глянул Стеван, аккуратно поставил ботинки на нол поближе к изголовью и принялся тщательно расправлять рукава рубашки.

— Пока нет, мы еще слишком мало знакомы. — Скинув обувь, Чарген забралась на постель, накрытую большим одеялом. Одним.

Впрочем, если Шешель действительно собирался спать в рубашке и брюках, то это не стало бы проблемой, даже будь она на самом деле Цветаной.