Марина Эльденберт - Прыжок в бездну

— Ясно, — говорю я.

— И что тебе ясно?

— Что у меня есть семь месяцев, чтобы что-то придумать, — закрываю тему. — Благодарю за обед, Бен. И не только за обед.

Он приподнимает брови.

— На здоровье, Лаура.

Если мы уже начали называть друг друга по именам, а не «девочка с коньками» и так далее, дело плохо. Пора бежать в океан, тем более что вряд ли я упущу такую возможность, раз она мне представилась.

В воде я чувствую себя на удивление комфортно. Мне это представлялось иначе — чем-то похожим, но не настолько восхитительным. Солнце становится чуточку мягче, правда, в Зингсприде это воспринимается исключительно как «я не превращусь в уголек, пока буду бежать от воды до зонтика». На этот раз я доплываю до ограничительной линии и смотрю на берег: Бен по-прежнему в шезлонге.

Ну и что мне с этим делать?

В смысле со всем, что нас связывает?

Сейчас мне кажется, что мне существенно не хватает ластика для памяти, как в графической программе. Затер часть воспоминаний — и живешь себе дальше, наслаждаешься, а не вспоминаешь ледяные глаза, в которых небо Ферверна мешается со снегами и вьюгами.

Толку-то, правда, их вспоминать?

Я возвращаюсь на берег, пытаюсь сопоставить время Ферверна и время Аронгары, понимаю, что в Ферверне сейчас дело движется к ночи, но мне жизненно необходимо позвонить Рин. Мне нужно с ней поговорить хотя бы просто ни о чем, если не о том, о чем я молчала. Теперь молчать уже не имеет смысла, поэтому…

Рин не берет трубку. Я сбрасываю и пишу сообщение:

«Привет. Уже спишь?»

Что вряд ли, Рин не из тех, кто рано ложится.

Ответ на сообщение не приходит, Бен сдвигает солнцезащитные очки в сторону, чтобы посмотреть на меня. Потом оставляет их на шезлонге и идет купаться, а я переползаю в бассейн. В бассейне, в прогретой солнцем воде вообще можно спать (если, разумеется, хочешь проснуться сваренной вкрутую). Поэтому я плыву под зонтик-водопад и там сижу, рассматривая темный дисплей.

От Рин по-прежнему ничего, и когда я уже думаю, что она все-таки легла спать, мне приходит сообщение: «Не пиши мне больше».

Это настолько неожиданно, что я не представляю, что и думать. Поэтому перезваниваю — раз, другой, третий. На четвертый, когда меня сбрасывают снова, чуть ли не швыряю телефон на песок, но передумываю и набираю снова.

Рин выключает телефон.

И тогда я набираю уже Сэфла. К тому моменту, как из динамиков доносятся гудки, меня уже слегка потряхивает, и я смутно представляю себе, что буду делать, если и он не ответит, но он отвечает.

— Привет, Лаура, — говорит он. — Надеюсь, у тебя есть достойные объяснения тому, что ты сделала.

Его тон не оставляет никаких шансов на то, что я разбила тарелку в доме родителей Рин или что-то вроде. Но откуда он может знать?! Откуда они могут знать?!

— Я думала, я все объяснила предельно ясно, — говорю я, — когда мы прощались в здании телепорта, я думала, что…

— Я тоже думал, что мы друзья, Лаура. Но, видимо, нет. — У него очень холодный голос. Не припомню, чтобы он вообще со мной так разговаривал. — Ты действительно вывезла ребенка Ландерстерга сначала в Рагран, а затем в Аронгару?! Я даже представить не мог, что ты на такое способна.

— Это и мой ребенок! — ору я. Так, что остается только порадоваться, что Бен где-то плавает, а больше поблизости никого нет. Только бармен. — Сэфл! Откуда ты вообще об этом знаешь?

— Боюсь, это не то, что я хочу обсуждать с тобой. Все, что я могу тебе порекомендовать, — возвращайся в Ферверн.

Тишина после обрыва связи ударяет по натянутым нервам.

Я не могу поверить в то, что только что произошло. Не могу, не хочу, и… это же мои друзья! Те, кто был рядом со мной в самую тяжелую минуту, так что изменилось сейчас? Я чудом не роняю смартфон в бассейн, а лучше бы уронила.

Потому что, скользнув пальцами по дисплею, попадаю в новостные ленты.

СМИ пестрят видео и фото с официальной помолвки Торна и Солливер, они просто повсюду. В новостных лентах. В соцсетях. Во всплывающих окнах. Или это я просто минут десять старательно захожу на все порталы, чтобы на них посмотреть?

Не на них.

На него.

Я смотрю в эти глаза, от которых веет если не Ледяной волной, то чем-то очень близким, и, кажется, понимаю, зачем мне их вспоминать.

Чтобы охлаждаться слегка, вот как сейчас. Правда, «слегка» — это не совсем точное слово, я просто чувствую, как холод втекает в меня… И понимаю, что вода вокруг закручивается воронками, а в них клубится ледяное пламя. Иней бежит по облицовке бассейна, взбирается наверх по зонтику.

Смартфон не просто примерзает к руке, он полностью затягивается морозными узорами, внутри что-то щелкает, и дисплей гаснет.

— Льдинка, — шепчу я, — Льдиночка, стой. Остановись.

Но сил во мне хватает только на то, чтобы рвануться к бортику. Потому что вода стремительно замерзает. Под палящим солнцем Зингсприда покрывается коркой льда, которая стремительными изломами тянется ко мне.

— Нет, — шепчу я. — Нет, нет, нет…

Понимаю, что больше не слышу шума бегущей с зонтика воды исключительно потому, что она замерзла. И тогда я во всю силу легких кричу:

— Бен! Бен, помоги!

Из-за стойки перемахивает бармен, но тут же шарахается назад. Закручивающаяся во мне воронками сила прорывается сквозь меня, плещет во все стороны потоками ледяного пламени, превращая белый песок в заснеженную пустыню.

Странно, что в таком состоянии я все еще могу соображать, пусть даже частично, но я все-таки соображаю. У меня в голове какая-то совершенная метель, посреди которой я понимаю, что Бен не успеет (последний раз, когда я его видела, он был между ограничительной линией и берегом, примерно посредине, ему еще доплыть надо), а помимо этой метели — холод, который пробирает меня до костей и вплетается в каждую клеточку моего тела. Я чувствую, что замерзаю в бассейне, в Зингсприде. И честное слово, я бы над этим посмеялась, если бы могла разлепить губы.

— Ого!

У меня, кажется, начались галлюцинации, потому что надо мной детский голос.

Точно детский, но правда это или нет, я проверить не могу: сейчас ресницы у меня тоже слиплись от инея. Голова тяжелая, и тянет меня куда-то вниз до того момента, как я чувствую (весьма относительно) прикосновение. Или это тоже галлюцинации? Равно как и шум воды, под который я довольно шустро проваливаюсь на глубину.

В воду, которую только что… заморозила?

Я выныриваю на поверхность с такой скоростью, что мне может позавидовать водный дракон. Цепляюсь посиневшими пальцами за бортик, с трудом справляясь с нахлынувшей на меня паникой, и вижу перед собой мальчишку. Того самого, которого Гроу вылавливал из океана.

— Ну, привет, — говорит он. — Я Вэйд.