Тиана Тон - Только ты

Поэтический вечер был в самом разгаре, и в этот момент свой первый рассказ решила озвучить рыбачка. Она так проникновенно пересказала историю, которая произошла с её мужем, что некоторые собравшиеся прослезились. Женщина тоже плакала, вспоминая пережитое, после которого они вместе с мужем изложили в стихах совместные переживания.

Кидало лодку на волну и штормом уносило в море.

– Прости, любимая моя, что причиняю горе, –

Шептал рыбак и зажимал свой медный крест в ладони.

Его бросало и трясло. Убившись головою,

На миг сознанье потерял. Носился ветер, воя.

Она стояла у окна, и рук не отнимая,

От замирания в груди, смотря в окно, шептала:

«Спаси же, Господи, его. Вернётся пусть живой.

Прощу за всё, не запрещу. Свои грехи не скрою.

Всё расскажу как на духу я в храме пред тобою.

Спаси его, спаси, молю. Я верю, ведь живой.

Его люблю, его я жду, и дети наши тоже.

Спаси его, спаси, молю. Ты помоги нам, Боже».

А ветер лодку подгонял и накрывал волною.

Тут течь, там щель – не выгрести рукою.

Уткнулся нос и обломился, и в темени не разобрать как, что.

Бок лодки накренился, есть миг и кувырок.

Уже рассвет, и мирно море задремлет в тишине.

Она ревёт, случилось горе. Душа горит в огне.

Он не вернулся. Его убило.

– Любимый мой, ну, где же ты?

Вдруг стук. Порог. Дверь отворилась.

Скрип петель. Он ввалился.

Как из метели, вмиг поседевший и больной,

Ползёт с пробитой головой. Живой!

Она упала на колени, сначала Богу поклоняясь.

Потом вскочила, побежала – упала, в счастье растворяясь.

Итог таков – когда мы любим, по морю босиком пройдём.

Мы, много испытав, осилим. Невзгоды все переживём!

Закончив повествование, морячка поклонилась, а слушатели дружно захлопали в ладоши. Рыбачка вышла из круга и, утирая слёзы рукавом, встала в сторонке. В центр теперь заступил гном, слегка подтянул штаны, и без того державшиеся подтяжками из тонких переплетенных полос кожи, и погладил бороду. Мужчина важно осмотрел всех, хихикнул и пояснил, что стих сочинил сам, когда ухаживал за своей любимой девушкой. Однако выбор изменил и в жёны взял другую женщину, у которой борода короче, но гуще. Только стих в памяти и остался, и им непременно нужно поделиться с благодарными слушателями.

Средь далёких комет,

Где сливается небо,

По далёкой звезде

Я тебя отыщу.

Знаю, ты где-то там,

Где кончается лето.

И туда, за мечтою,

Я тоже пойду.

Как живём?

Никому нет секрета при этом.

И когда угасает наш путь —

Суть теряем, оставляем ответы.

Главного только, увы, не вернуть.

Средь далёких комет,

Где нет горя, нет смеха,

Промелькнёт луч надежды

Сквозь тучи.

За звездой, что на небе,

Где не видно запрета,

Путь далёкой кометы

Осветил предначертанный путь.

Так живу, среди вето,

Где так мало мне света,

Без тебя, без любви,

Молинту.

Ты прости.

Отыскать не сумел я,

Глаз твоих света.

И остался

С Айссинту.

Закончив чтение, гном величаво поклонился и, перебирая коротенькими ножками, куда-то поспешил.

А рассказ уже начал хоббит, излагая свою встречу с горным козлом посреди лесной тропинки. Бьюч зевал и осматривал толпу, а Ирим собрался слушать дальше, скрестив руки на груди.

Через некоторое время подошли соплеменники и позвали устраиваться на ночлег. Бьюч обрадовался такой перспективе и поволок за собой Ирима.

Таким образом, элли провели четвёртый день базара. Когда солнце скрылось за очертаниями горы, парни вышли за ворота городка, и, обойдя палатки крестьян, с их пожитками и товарами, углубились в чащу. Выбрав пригорок чуть дальше за молодыми деревцами Олиствы, они разместились на ночлег под открытым небом. В городе было несколько приличных таверн с уютными комнатками и мягкими постелями, но элли на чужой территории предпочитали спокойно разместиться поодаль. Тем более, священная Олиства служила своего рода границей между двумя племенами, живущими на одной горе. А именно, между дуворами, что обитали на вершине, и элли, ютившимися у подножия. Племенам досталась широкая полоса чудесного целебного леса, чтобы ни у тех, ни у других, не было ни обид, ни жалоб.

Наступившее утро следующего дня было пасмурным. Элли вернулись на базар, собрали свои приобретения, мирно попрощались со всеми знакомыми и отправились в путь. Они торопились обратно к подножию горы, где их ждали родные, к привычной жизни и занятиям.

Ирим услышит высказывания женатых собратьев, что нужно жениться. Мать будет журить, мол, пора остепениться и не пропадать всё время в лесу. Отец выскажется, что следует приступить к работе и стать его помощником. А вождь начнёт грозить, что поставит у столба позора, если элли не станет обучаться ремеслу. И никто из них не попытался глубже заглянуть в его душу, понять и принять таким, какой он есть. А быть может, в чём-то помочь.

Обратная дорога заняла чуть дольше времени, потому что было приобретено больше, чем задумывалось вначале. Ноша оказалась тяжела и неудобна, поэтому мужчины всю дорогу молчали, а переговаривались, останавливаясь для очередного привала.

Промелькнуло несколько дней. Их путь домой оказался спокойным, и когда спуск преодолели, Бьюч занялся делами. Необходимо было рассортировать провизию, вино, специи; смазать и складировать оружие; и много чего другого переделать, обычного и привычного, в его повседневной жизни.

Ирим заглянул к матери. Она занималась приготовлением пищи, но немного отвлеклась и поговорила с сыном о ярмарке. Тот узнал новости клана и ушёл. Его путь лежал в лес. Там было его убежище, приют для одинокого тоскливого сердца.

Парень был весел при остальных соплеменниках, шутил, подкалывал друзей, разыгрывал их. Часто вместо эля подливал в кувшин речной водицы с плавающими мальками. Порой писал эллийке записку о страстной любви от имени другого парня и подкладывал признание обоим. Те выясняли, что к чему. Много различных проделок на счету юного элли. Сам он, когда понимал, что его вычислили, скрывался на поляне. Парень целыми днями без дела лежал в траве. Он мечтал о вольной жизни, без обязательств и обещаний, чтобы не ссориться и не спорить, а тихо и мирно существовать дальше среди листвы, ветра, воздуха. Ему хотелось раствориться в природе и проявиться росой на траве, одуванчиком по ветру, молнией, что прорезает тёмное небо. Тесно ему среди собратьев. В душе он вольный, как ветер. И заложив руки за голову, Ирим спокойно разглядывал проплывающие причудливой формы облака, и сочинял рассказы и истории. Понимая язык цветов, элли подолгу сидел на лугу и болтал с ними. То расскажет грустную выдуманную историю пурпурной лилии, то пошутит с белым нарциссом. Часами ругался с зайцем, а потом прыгал по веткам – у него особенно ловко это получалось, будто летал среди деревьев. А, напрыгавшись, садился в тени раскидистого дерева и сочинял шутливые песни.