Тиана Тон - Только ты

Ой, трунь-трынь, я лихой.

Ой, трынь-трунь, с головой

Окунусь в озеро.

Ой, трунь-трынь, дурень я.

На базаре плясал.

По деревьям скакал.

А на озере том,

Увидал и пропал.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Ой, трунь-трынь, я лихой.

Ой, трынь-трунь, и немой.

Ой, трунь-трынь, на реке

Повстречался я с той.

Чудо русалка плыла,

За собой позвала.

Я нырнул с головой.

Ой, трынь-трунь, я живой.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Выплыть я не сумел,

Так в реке и шумел.

Ой, трынь-трунь, не живой.

Ой, трунь-трынь, с головой

Нахлебался воды.

Меня вынула ты

Из зелёной тины.

Подарил я цветы.

И повел за собой,

Будешь мне ты женой.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Комфортно Ириму среди живой природы, но не среди безликой массы соплеменников, которые только и делают, что укоряют и пытаются укротить его вольный нрав.

«Не понимаю, почему? За что недолюбливают меня в общине?»

– Кирма, ты куда собралась? – окликнула мать, когда девчонка направилась в сторону леса с небольшим мешком в руках.

Дуворка замерла, на ходу придумывая отговорку. Ещё ни разу она не попадалась на своих отлучках. И вот он – неудачный момент.

– Мам, я хочу прогуляться в лесу, немного отдохнуть. Сама знаешь, как утомляют базарные дни. Я устала от суеты, – пояснила Кирма. Она едва сдерживала порыв убежать, но уважение к матери не позволяло этого сделать.

– А мешок тебе для чего? Что там? – выведывала Жиона. Она ощипывала перепёлок для рагу с овощами, и рукавом смахивала пот, струившийся по лицу из-под тонкого соломенного платка.

– Я взяла лепёшку и яблоко. И коврик, чтобы полежать. А то противные муравьи наползут и покусают.

– Иди, – разрешила мать. – Смотри, не долго. Скоро стемнеет, и отец сядет ужинать. Сама знаешь, как он не любит когда кто-то из нас опаздывает за стол.

– Да, я не долго, – пообещала Кирма. Медленно шагая, она обернулась, не смотрит ли мать. Убедившись, что никто больше не наблюдает, девушка ускорила шаг.

Вначале она прошла среди пролеска и поляны, где недавно ночевали элли после базарного дня, потом углубилась в чащу сосен и елей. Хвоя мягко проминалась под тяжёлыми шагами дуворки. Сквозь крону деревьев проглядывалось чистое синее небо, и подмигивали слепящие горячие лучи солнца. Денёк выдался особенно жарким. Только это не радовало Кирму. С каждым шагом её сердце тревожно сжималось.

«Как там мой маленький? – думала она. – Я не приходила к нему уже четыре дня, не кормила и не поила его. Ему страшно без меня. А вдруг его украли и съели?»

Эти вопросы наскакивали один на другой, в обеспокоенных мыслях спешащей девушки. Она уже бежала, не замечая хлеставших веток по лицу и телу. Чтобы хоть немного расчистить себе путь, дуворка остановилась и подобрала сухую дубинку, которую сама же здесь и оставила. Оружие девушка редко брала с собой, потому что знала каждую тропу в этом лесу. Она попрятала достаточно добра в разные места. Например: вон там, в дупле припрятан кинжал. А там, в небольшой насыпи из хвои, заботливо укрыта булава. В случае нападения, защититься было чем.

Кирма подобранной дубинкой раздвигала густо переплетённые веточки кустарников. И вот она оказалась на месте. Рядом заветная кучка лапника, выложенная невысоким конусом. Дуворка опустилась на колени перед этой нехитрой берлогой из валежника и бросила мешок, а следом дубинку. Слегка отодвинув сосновую ветку, девчонка заглянула внутрь. Её маленький найдёныш крепко спал. Малютка гиппогриф согрелся в своём укрытии, и теперь набирался сил и подрастал.

Кирма нашла этого кроху, когда бродила по лесу и охотилась на зайцев, расплодившихся в этом сезоне особенно много. Эти пушистые негодяи пробирались в амбары и поедали всё, что радовало их глаз. Когда девушка кувырком скатилась с очередного пологого холма за добычей, тогда и обнаружила детёныша гиппогрифа. Видимо, полуконь отбился от своего стада, когда спасался от стаи грифонов, которых дуворы выпускали охотиться на диких степных лошадей.

Грифоны, существа хоть и разумные, но один недостаток портил их – предпочитали питаться лошадьми. Выносливые животными с телами львов имели крылья, покрытые перьями, и передние конечности, подобие орла. Они не разговаривали, зато испускали крик, почуяв опасность или при захвате добычи.

Гиппогрифы же – безобидные полукони – полугрифоны. Гордые, красивые существа с огромными блестящими глазами, будто апельсины, были слишком ласковы и доверчивы. Они не выносили грубых обращений к своей персоне. За выживание им постоянно приходилось бороться с грифонами и скрываться от племени дуворов, которые не почитали их.

При встрече с дуворкой малютка гиппогриф забавно хлопал испуганными апельсинными глазёнками. Кирма налетев на него, выставила вперёд арбалет, чем ещё больше перепугала кроху. Да только дрогнула рука юной охотницы, а сердце сжалось от жалости к этому ни в чём неповинному существу. Она не только не убила его, но и соорудила берлогу. Девчонка старалась навещать бедолагу как можно чаще, выхаживая, и давая ему право выжить. Всякий раз, она приносила своему питомцу лакомые гостинцы: то зайца, то крысу, а то и мясо молодого бычка. Малыш был благодарен такой заботе и при встрече радостно раскрывал свой стального цвета клюв, чтобы принять угощение. Передними лапками он забавно цеплялся Кирме за пальцы, при этом хлопал маленькими слабыми крыльями и перебирал задними копытцами.

В очередную их встречу, Кирма не стала будить любимца. Она села на землю, раскрыла мешок и принялась доставать угощение. Из-за страха за маленького гиппогрифа, девчонка потеряла чувство уверенности, и потому не уловила лёгкие, почти парящие шаги постороннего. Чужак бесцеремонно забрёл на территорию племени дуворов.

Бесшумно ступая, надвигался элли на юную охотницу, которая сидела спиной к тропинке. Ирим в этот день был особенно невнимателен. В растерянности чувств он ходил по тропинкам и слушал лес. Каждый листочек, каждая хвойная игла, были заняты своими делами. Они болтали о пустяках и отчаянно флиртовали. Некоторые игрались с шаловливым ветром, который так и норовил оголить стыдливые стволы подружек. Элли слушал их и грустно улыбался. Он уходил вперёд и возвращался назад, крутил головой, шевелил ушами и принюхивался. Не замечая ничего не обычного, кроме запаха гиппогрифа, юноша внедрился на чужую территорию. Где-то позади него ухнул филин. Элли обернулся и попытался найти птицу взглядом, а сам пятился, пока не оступился и не повалился на что-то мягкое и нежное.