Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Никого. Умиротворенная тишина и влажный полумрак окутали его с головы до ног, приглушили посторонние звуки.

Элле, заинтригованный, медленно прошелся по коридору, проводя кончиками пальцев по дверным полотнам. От дверей веяло прохладой, означавшей, что элле покинули скрытые за ними помещения еще до полуночи.

Через два десятка шагов ладонь ощутила тепло. Тамлин остановился и в задумчивости оглядел дверь, которой касался. Ею некто пользовался, причем недавно. Возможно, он еще внутри.

За дверью обнаружилась биолаборатория, узкая и длинная; стены ее выпячивались вовнутрь массивными полками с расставленными на них саженцами декоративных цветов. Между полками и горшками с землей топорщились синие иглы люми-трубок, над которыми трепетали мотыльки.

Единственный просторный пятачок рабочего пространства занимал лабораторный стол, заставленный посудой, присыпанный землёй и окружённый высокими табуретами. На одном из них, свесив бахромчатые края на пол, лежала шафранная шаль.

Тамлин знал, где находится. И подозревал, кому принадлежит шаль. Он подобрал легкую ткань, поднес к лицу.

Шаль пахла бегонией. И была еще теплой. Восхитительно теплой и настоящей, не имеющей к миру монструозных галлюцинаций никакого отношения. Хранила едва уловимый отпечаток тайны, наполняющей жизнь смыслом, ради которой воину следовало стоять на вахте и охранять дворец ночи напролет. Прямо сейчас могла бы этой тайной стать.

Элле покинул комнату, миновал рабочую секцию повелителей стихий, прошел насквозь пустую и темную гостиную южного сектора – шторы на окнах еще не подняли – и оказался в зоне личных покоев элле Аоэт.

Вот и дверь, украшенная изображением астры, но вопреки ожиданиям она оказалась холодной. Тамлин застыл на пороге, не желая видеть пустую спальню, что скрывалась за любезно приоткрывшейся дверью. Не понимая, куда теперь ему идти.

Из комнаты в конце коридора, зевая, вышла эльне в пижаме, томно потянулась, увидала короля и двинулась было ему навстречу, но сзади возник молодой воин, подхватил ее на руки и пылко поцеловал. Пара вдруг вспыхнула золотым светом – настолько ярким, что Тамлин сощурился и прикрыл глаза ладонью. Но вот эльне возмущенно запротестовала, указывая рукой вглубь коридора, и исходящий от них свет немного померк. При виде короля воин опомнился, опустил возлюбленную на ноги, поклонился Тамлину и спешно покинул чужой сектор.

Девушка же робко приблизилась и сообщила, что Шаниэ Аоэт сегодня не приходила ночевать.

– Она сказала, что будет работать всю ночь, – лепетала эльне, в то время как Таэм рассматривал дверь и все больше кривил губы. – Вы и сами знаете, сейчас дел невпроворот. Пока андар'элле в Мирисгаэ, и есть возможность вести работы совместно с ними, госпожа Минна не даст нам ни секунды…

Приоткрытая дверь в комнату Шан захлопнулась с такой силой, что подпрыгнули горшки с цветами на стенах. Тамлин, стараясь не глядеть на собеседницу, все ещё окутанную золотым ореолом, развернулся, шагнул мимо нее вглубь коридора и скрылся за поворотом.

На онемевшую эльне пахнуло тонким запахом вмерзшего в лёд цветка. Она задумалась, подбирая аналогии едва ощутимому аромату. Нерешительно глянула королю вслед.

Ароматы цветов и садовых фруктов были ее специализацией, однако этот запах скорее настораживал, чем манил. Смутно тревожил сочетанием несочетаемого, отталкивал единением взаимоисключающих вещей. Так последний крик вырывается из легких утопающего и достигает в воздушном пузыре поверхности воды, в то время как исторгшее его существо уже покоится на илистом дне.

Эльне поежилась. Вроде бы ничего особенного не произошло, но господина управляющего все же нужно поставить в известность. Если его величеству вдруг понадобится помощь, Эмре единственный, от кого он ее примет.

Тамлин же в третий раз за утро пересекал библиотечную галерею, на середине пути остановился, поднял голову и сощурился. Бесстрастный луч осеннего солнца, что светит для всех одинаково, пробился сквозь сизые тучи, прошел через разноцветные стекла витражей и с нежностью коснулся его лица.

…Теплый луч солнца на щеке. Холод мраморного перильца под пальцами. Рассвет едва родился, а дежурство у восточных границ – закончилось. Если разбежаться по одной из садовых дорожек, оттолкнуться от кривой яблоньки, ухватиться за балконный бортик и подтянуть себя наверх, можно оказаться на втором ярусе, в секторе личных покоев рода Илуфер.

Дверь балкона порывисто распахивается – и он тонет в свежести весеннего утра и аромате полевых цветов с преобладающей ноткой мелиссы в букете. Волна золотых волос ложится на плечо. Прохладное прикосновение к виску, скуле, губам, что следует за объятием, такое же нежное, как росчерк колонковой кисточки по грубому холсту.

Он обнимает ее в ответ. Зажмуривается, ослепленный золотым сиянием, что от нее исходит. Улыбается широко и искренне, осознавая, что счастье его слишком велико. Немыслимо. Невозможно.

– Ваше величество ждут на утреннем совещании.

– Не хочу быть величественным, сердце мое.

– Вот как? Чего же ты хочешь?

– Чтобы так продолжалось вечность.

Он пылко целует ее, подхватывает на руки и кружит. Шлейф пурпурного платья плывет по воздуху, принимает причудливые формы.

– Чем дольше вглядываешься во тьму, тем больше звезд в ней видно. И мы как эта тьма. Обещай, что будешь возвращаться. Обещай мне! Таэм…

– Я обещаю.

Шлейф платья хлопает о воздух, темнеет, обрастает перьями. Хрупкая фигурка у него на руках рассыпается стаей черных птиц. Прохлада балконного мрамора оборачивается могильным холодом разрушенных до основания белых стен. Тело немеет, разум парализует страх. Такого страха он еще никогда не знал.

Земля под ногами вихрем взметается вверх и каскадом пыли медленно оседает на камнях, ощерившихся как пасть чудовища.

– Иффиндея!!!

На разрушенную стену садится птица, наклоняет голову и с интересом вглядывается в нечто за его спиной.

– Обернись, – шепчет в ухо хриплый голос. – Обернись, воин. Она позади тебя.

И он оборачивается, немея от ужаса.

Точно зная, что именно сейчас увидит…

Тамлин вскочил на постели, сгреб простынь в кулаки.

Со спальней творилось неладное – все в ней шевелилось и пульсировало; стены содрогались, предметы двоились, исчезали со своих мест и беспорядочно проявлялись то тут, то там. Лицо Иффэн в раме над зеркалом колебалось и подергивалось, будто сквозь один ее портрет проступал другой, с небольшими и оттого сводящими с ума отличиями от предыдущего; сквозь другой – третий, сквозь третий – четвертый, и так до бесконечности.

В веренице ликов Иффиндеи вот-вот мог потеряться изначальный.