Рита Хоффман - А.Д.А.М.

– Какого хрена, Зисс?! – заорала Лиза, высунувшись из окна.

– Спускайся, милая! – выкрикнул он, зажав одно ухо пальцем, чтобы не оглохнуть. – Я заждался!

Она сжала его в объятиях и не выпускала неприлично долго. Впрочем, он не был против – вспомнить, когда его кто-то обнимал, он не смог. От Лизы пахнет картошкой и машинным маслом, а еще – краской для волос, совсем немного, похоже, она недавно обновила цвет своей ярко-зеленой шевелюры.

– Чего пришел? – отстранилась, запрыгнула на багажник и достала из пака банку.

– Волосы превратились в не пойми что. – Он старается не пялиться на ее перевязанный глаз.

Правила Лизы нужно уважать – вопросы задавать не станет, даже если сгорит от любопытства.

– Прицел сбился. – Она указала на повязку. – Сразу говорю, чтобы ты не спрашивал.

– Пришлось в клинику идти? – он немного забеспокоился, но постарался это скрыть.

– Грабеж. – Она отхлебнула из банки. – Мне позвонил консультант из банка и сказал, что мой бюджет не выдержит еще одного такого визита.

– Прекрати чинить эти развалюхи за «спасибо»! – он пнул покрышку. – Давно бы перебралась в квартал получше, сама знаешь.

– Откуда у моих клиентов кредиты, малыш? – Лиза хохотнула. – Ничего, выплыву из этого дерьма, в первый раз что ли?

– Я могу одолжить тебе денег, – мягко предложил он и тут же прикрыл голову руками.

И не зря – удар правой у Лизы просто убойный.

– Руку отбила. – Он потер ушибленное предплечье.

– Деньги у детей брать не в моем стиле, – пробурчала Лиза. – Оскорбить меня решил?

– Знаешь, что нет. – Шутки шутками, а за Лизу он боится больше, чем за самого себя.

– Не буду брать мелкую работу какое-то время, подумаешь. – Ее показная беззаботность только усиливает подозрения. – Забирай свой раритет и пойдем, возиться до ночи с тобой я не собираюсь.

С любовью смотрит как Лиза спрыгивает с багажника и становится ниже него на полторы головы. Удивительно, но даже из этого положения она продолжает смотреть на него сверху вниз. Ее хитрый прищур греет душу.

В квартире пахнет сгоревшей едой. Лиза ругается и бежит на кухню.

– Ужин испортила из-за тебя! Откуда ты взялся на мою голову?

Характер у Лизы тяжелый, но честный. Более того, сколько бы она не ругалась, если что-то случится – всегда можно прийти к ней. Обнимет, накормит чем есть, предложит старый диван в качестве временного убежища. Лиза никого никогда не бросает. В его глазах она почти идеальный человек, о таких он только в книгах читал. «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей 2 2 Николай Тихонов, «Баллада о гвоздях». ».

– Можно в этот раз что-то не такое неоновое? – взмолился он, когда Лиза достала из старого шкафа голубую краску.

– Синий есть. Написано, – она прищурилась, – «сине-зеленый».

– Пойдет. – Он махнул рукой. – Что мне делать?

– Сиди молча, – добродушно ответила она. – Перчатки надену и мигом закончим.

«Мигом» – это полчаса окрашивания, сорок минут с краской на волосах, а потом – еще полчаса на то, чтобы смыть состав.

Ванна в квартире крошечная – только заскочить в душ и выйти из него. Два шага в длину, два – в ширину, для одного человека достаточно, но волосы отдельно от самого себя помыть не удастся.

– Я залезу весь? – громко выкрикнул он, чтобы Лиза услышала его.

– Лезь! – через секунду он снова услышал ее крик: – Подожди! Полотенце принесу!

Воспоминания о жизни с Лизой до сих пор одни из самых приятных. Никакие рождественские подарки от родителей и рядом не стояли с тем днем, когда зеленоголовое чудо с невероятными глазами склонилось над ним и спросило хриплым голосом: «Тебе есть куда идти, парень?»

– Держи. – Чудо протянуло полотенце и скрылось за дверью.

Он стащил с себя джинсы, майку, на которой появилось несколько новых клякс, кинул одежду на пол и залез в кабинку. По телу побежали сине-зеленые струи. На всякий случай он помолился о том, чтобы все его тело не покрылось цветными разводами. Если полицейские увидят его в таком виде, то точно загребут и отвезут в участок, а в протоколе напишут что-то вроде «нарушал спокойствие мирных граждан».

Когда ты живешь в квартале выше Десятого, твой гардероб состоит из однотонных рубашек и брюк, джемперов, даже носки носишь только черные или белые, в зависимости от ситуации. Все женщины, которые тебя окружают, носят костюмы или аккуратные платья с тонкими поясами, перехватывающими идеальные талии, ведь иметь вес больше шестидесяти килограммов – дурной тон. Волосы прямые, без вызывающих кудрей, туго стянутые на затылках в хвосты или косы. Юбки всегда ниже колена, лицо надменное, такое, будто ты дерьма нанюхалась. Ладно, ладно, про дерьмо он преувеличивает, но, в целом, картина именно такая. Мужчины в светлых костюмах, самый темный цвет из допустимых – коричневый, кофейный, все, что темнее, уже не вписывается в представления о приличиях. Одинаковые прически, свежая, сияющая кожа без косметики, легкая непринужденная улыбка, за которой скрывается многолетний невроз – готово! Вы – ценный член общества.

Кстати, если природа не наделила здоровым румянцем, можно обратиться за помощью в любую клинику, в которой вам предложат целый комплекс процедур, способных исправить недочеты Творца, который слегка отвлекся, когда создавал вас.

Вылез из кабинки и смыл синие разводы со стеклянных стенок. Холодные пряди прилипли к шее, по спине побежали мурашки.

На Дне Рождения приятеля он поскользнулся на влажной траве и всем телом шлепнулся в жидкую грязь. Отец с каменным лицом отвел его домой, швырнул в ванну и долго поливал ледяной водой. Он не произнес ни слова, ни единого, мать его, слова.

Оделся, замотал волосы полотенцем, даже не взглянул в зеркало. Противно видеть взгляд затравленного мальчишки, а именно таким он становится, когда он вспоминает об отце.

– Всю майку мне угробила. – Вздохнул он и сел на диван.

– Купишь что-то получше, – беззаботно ответила Лиза. – Слушай, машины когда-нибудь чинил?

– Даже ролики на UwUtv не смотрел. – Задумался. – А что? Рук не хватает? У тебя нет денег, чтобы платить мне.

– Да заткись ты. – Она ворчит и перебирает какие-то бумажки.

– Слушай… – еще не успел мысль закончить, а Лиза уже выкрикнула:

– Никаких вопросов в этом доме!

Вот и все, вот и поговорили. Обижаться на нее смысла нет – увидит надутые губы, сразу вышвырнет вон.

– Пока ты жил здесь, каждый день по утрам говорил с кем-то, – вдруг сказала Лиза. – С кем?

– А как же «никаких вопросов в этом доме»? – усмехнулся. – Письма записывал.

– Кому?

– Она умерла. – Надо же, голос почти не дрогнул, а ведь он впервые произнес это вслух.

– Сестра? – Лиза не поворачивается, так и сидит спиной к дивану.