Мария Руднева - Царь ифритов

А до этого прожил столько лет в печали, и единственной его отрадой были игры с внуком, с царевичем Эшиа, который так любил слушать волшебную сказку о похищенном царевиче, когда был ребенком… Эшиа сжал кулаки и нахмурил брови, глядя прямо перед собой на мозаичное изображение Кастара-Путешественника. Даже если злые слова царя Ямайна и несут в себе зерно жестокой истины, даже если царь Эшиа в поисках своих потерпел поражение, то он ни за что не отступит от цели, пока не узнает все до конца! Он сможет дознаться до правды, будь она даже сто лет как погребена в песках Белой Пустыни!

– Что-то произошло, что расстроило царевича? – прошелестел мягкий голос Лабара, и слуга незаметно возник рядом с ним, выступив из теней.

Царевич Эшиа не удивился его присутствию.

– Меня одолели мрачные мысли. – Он поднял голову и улыбнулся. – Но, возможно, прогулка по прекрасным садам способна прогнать их прочь? Не составишь ли ты мне компанию, любезный Лабар?

– Моя первейшая обязанность – следовать за царевичем и исполнять его прихоти, – склонил голову Лабар.

Царевич Эшиа двинулся вперед по коридору.

Прогулка и в самом деле позволила ему на время забыть о мрачных думах, занимающих его сердце. Лабар вывел его спиральными коридорами дворца во внутренний двор и показал, как красиво мерцают в темноте ночи почти уснувшие фонтаны, и как цветут белым цветом в тишине высокие деревья. Царевич Эшиа бродил между деревьев и цветов в сопровождении Лабара, и тот тихим голосом разъяснял ему, что это за деревья и цветы, и чем они хороши, и почему именно их выбрал когда-то царь Ямайн для своего чудесного сада. Царевич Эшиа слушал его вполуха, не особенно вдумываясь в слова, поскольку изучал между делом двор. По всему выходило, что был дворец царя Ямайна похож сам по себе на огромную раковину, и закручивался по спирали, как торговые ряды базара, что видел он тем же днем. И что сад и двор для прогулок находился в самом сердце дворца, и не было возможности выбраться отсюда к внешним воротам.

Впрочем, Лабар, разгадав, кажется, мысли царевича, провел его по всему двору, и дал увидеть кованую дверь, что вела из сада за пределы дворца. И хотя прошли они только мимо нее, успел царевич Эшиа увидеть, что была та дверь на замке, и охранял ее мрачный стражник с острой саблей наизготовку. Ни о чем не спросил Лабар, и ничего не сказал ему царевич Эшиа, и продолжили они свою странную прогулку, и только и говорил Лабар что о цветах и деревьях. И, наконец, когда утомился царевич Эшиа слушать о деревьях и цветах, сказал он, что не против отправиться уже в постель. Лабар немедленно показал ему проход на галерею и отвел в его покои. Царевич Эшиа пропустил Лабара вперед и закрыл дверь, и подумал только, что, как бы не тревожил его царь Ямайн и странный его дворец, должен он хорошенько сегодня отдохнуть и набраться сил.

На следующий день царь Ямайн решил их досуг таким образом: объявил царевичу Эшиа, что намерен вместе с ним отправиться в бани. Царевич Эшиа был удивлен таким предложениям, но из вежливости согласился, потому что понимал, что невежливо было бы отказать.

Про бани царства Ямайн он был наслышан с детства – от деда. Царь Эшиа бесконечно удивлялся и восхищался любовью жителей страны Ямайн к публичному мытью. По его словам, это было одним из самых важных актов взаимодействия между людьми Ямайна.

В стране Эшиа же бань никогда не было и не могло быть. Многие века в ней культивировалось одиночество и неприкосновенность во всех вопросах, включая гигиену, поэтому во дворце было бесчисленное множество купален, равно как и в богатых домах. Бедняки же предпочитали банные дни в водах горных рек и соленого моря, и всегда в одиночестве. Поэтому с детства слушал с удивлением истории о стране, в которой есть целые огромные помещения, где мужчины собираются вместе, и моются вместе, и дышат горячим влажным воздухом – как будто это спасало их от множества хворей, что приносил сухой ветер пустыни. Конечно, вино лилось рекой, и красивые наложники приносили сладости – без этого удовольствие не могло считаться полным.

Царь Эшиа рассказывал также, что подобные места есть и для женщин, и что только женщины имеют право входить туда, и что прислуживают им тоже женщины. А еще в его воспоминаниях часто всплывали красивейшие мозаики, устилавшие стены и пол.

Вот мозаики-то и привлекали внимание царевича Эшиа, который совершенно не рад был необходимости снимать одежду в публичном месте, но отказать царю Ямайну не мог. Но он уже успел вдохновиться красотой мозаик во дворце и надеялся, что в банях сможет найти красоту не меньшую.

Между тем от царя Ямайна не укрылось смущение гостя, и тот поспешил заверить его, что в банях не будет никого постороннего, кроме них, и что царевичу Эшиа некого будет стесняться с непривычки. Царевичу ничего не оставалось, как ответить согласием, и про себя вознести мольбу Ар-Лахаду, чтобы не пришлось провести в банях дольше нескольких часов.

Царевич, конечно, предпочел бы светлым днем прогуляться по городу или изучить дворец, но вместо этого проследовал за царем Ямайном в царский паланкин.

Паланкин был огромен. Сшитый из тяжелого белого бархата, он был украшен золотом и держался на золотых перекладинах. Его несли на плечах четыре мускулистых наложника, на которых почти не было одежды, еще двое вышагивали перед палантином и расчищали дорогу от зевак. Казалось, половина города собиралась у дворцовых ворот, чтобы пронаблюдать за каждым выездом царя.

Царь Ямайн был стар и покидал дворец редко, и тяжело ему было ходить своими ногами. Поэтому и сделали для него восхитительный этот паланкин, в котором прекрасно хватало места для двоих. Поэтому царевич Эшиа, чуть помедлив, ступил на золотую ступеньку и шагнул внутрь паланкина, где уже возлежал на мягчайших подушках царь Ямайн.

В нос Эшиа ударил запах благовоний, он опустился на подушки и увидел блюдо со сладостями и вино, уже разлитое по кубкам.

Палантин едва ощутимо тряхнуло, когда наложники подняли его на плечи и плавно понесли, и царевич поежился. Никогда прежде не приходилось ему еще передвигаться на чем-то подобном, тем более, когда использовался труд подневольных людей.

Он слегка приоткрыл занавес палантина и выглянул на улицу. Палантин медленно проносили между резными створками кованых ворот, и на улице уже поджидала толпа, одетая в простые белые ткани. При виде палантина толпа разразилась криками восторга, приветствуя своего царя.

Царевич Эшиа подумал, что их радость от вида Ямайна, собравшегося в баню, было бы более трогательна, если бы не плотный ряд стражи с длинными копьями, выстроивши йся перед ними живым ограждением. Время от времени копье опускалось и поднималось вновь, и выкрики из толпы становились более активными и веселыми.