Вадим Кучеренко - Человэльф

– Эльф Фергюс! – грубо прервал его глава Совета ХIII. – К чему все эти слова? Все мы прекрасно знаем теоретические основы мироздания. Но сейчас мы собрались здесь, чтобы обсудить практический вопрос. И не глобальный, космического масштаба, а связанный с крохотным островком…

– Который является исторической родиной эльфов и который, по несчастливой случайности, люди избрали для своих сиюминутных целей, – подхватил Фергюс. – Маяк, который они воздвигли на острове Эйлин Мор – это не просто маяк, как может показаться недальновидным. Это предупреждение о будущей катастрофе, которая неминуемо грозит всем духам природы. Никто из нас не застрахован от подобной ситуации. И даже ты, глубокочтимый эльбст Роналд, однажды можешь лишиться своего родного горного озера Зеелисберг…

Роналд очень не любил, когда ему напоминали, из какой глухой провинции он родом. Он мгновенно разъярился и с яростью прошипел:

– Если такой немыслимой ценой я буду вынужден заплатить за благоденствие мира духов, то поверь, эльф Фергюс, я заплачу ее. И не буду жалобно хныкать, как престарелая юда, не в обиду высокочтимой Бильяне будь это сказано!

Фергюс с наигранным сочувствием взглянул на юду Бильяну. Всем было известно, что уже много лет ей чаще приходилось разрывать молодых мужчин на куски и выцарапывать им глаза, чем предаваться с ними плотской любви, настолько ее обезобразили прожитые столетия. Напомнив ей об этом, эльбст только увеличил число своих недоброжелателей. А эльф приобрел союзника на будущее. Но сам Роналд даже не понял этого, пылая злобой.

– Эльфы не просят невозможного, – мягко произнес Фергюс. – Только убрать маяк с острова Эйлин Мор на любой другой. Внешние Гебриды велики. Одних только обитаемых островов в архипелаге пятнадцать, а необитаемых, подобно Эйлин Мору, более пятидесяти.

– Эльфы не просят, они просто убивают смотрителей маяков, которых туда посылает правительство Эльфландии, – прошипел эльбст.

– Этому нет доказательств, – отпарировал эльф. – А, следовательно, это клевета.

– Is fecit, qui prodest. Сделал тот, кому выгодно, не так ли, глубокочтимый эльф Фергюс? – злобно дохнул пламенем эльбст. – Или тебе мало того, что Совет тринадцати, идя навстречу твоим пожеланиям, выкупил этот никому не нужный каменистый клочок земли у людей и преподнес его эльфам в подарок?

– А вместе с ним – и марионеточное государство Эльфландия. Подарок с обременением – это не подарок, а нечто…, – начал было Фергюс.

Но эльбст снова не дал ему договорить.

– Совет тринадцати поставил эльфам одно единственное условие – чтобы маяк продолжал работать. Мы заключили контракт с людьми, в котором этот пункт обязателен для исполнения. Маяк необходим им. И, помнится, когда мы заключали этот контракт, ты не был против, Фергюс.

– Я, как и ты, повелитель Роналд, способен на великие жертвы, – с неуловимой иронией ответил эльф. – И готов пожертвовать даже родиной. Но мой народ… Он не хочет принимать этого условия. Он оскорблен. Он требует…

– Требует? – грозно прошипел эльбст. Длинный язык пламени вырвался из его пасти. – Народ эльфов до такой степени забылся? Никто никогда и ничего не может требовать от Совета тринадцати! Est modus in rebus. Всему есть мера. Quos ego! Я вас!

Фергюс и сам уже понял, что увлекся. И склонил голову.

– Прошу простить, повелитель Роналд. Sed semel insanivimus omnes. Однажды мы все бываем безумны. Ты прав. Народ эльфов покорно просит тебя и всех собравшихся в этом зале духов пойти навстречу его желанию. И способствовать тому, чтобы маяк на острове Эйлин Мор погас навеки, перестав осквернять лоно Великой Эльфийки.

Фергюс благоразумно перевел их разговор с эльбстом, который стал слишком опасен и непредсказуем, на суд делегатов конгресса. Среди них у эльфа было много союзников, которые могли поддержать его. Он знал это, потому что потратил на их приобретение много времени, усилий и средств.

И они действительно поддержали бы эльфа – во всем другом, но только не в его противостоянии с грозным главой Совета ХIII. Фергюс не учел этого и проиграл. Он понял это сразу, ощутив телепатическую волну, которая нахлынула на него из зала – и отхлынула, унося с собой надежду на благополучный исход этого спора.

– Твое право воззвать к делегатам конгресса никто не оспаривает, – уже намного спокойнее произнес эльбст. Он тоже все понял. – Но будь благоразумнее впредь, Фергюс, и не испытывай терпения высокочтимых делегатов, отнимая у них время на пустые разговоры. Ты настаиваешь на голосовании?

– Я снимаю свой вопрос с повестки дня, повелитель Роналд, – уступил Фергюс. Он предпочел проиграть битву, но не войну. Если бы делегаты сейчас проголосовали против его предложения, а так бы и случилось, к этому вопросу Совет ХIII не стал бы возвращаться уже никогда. Маяк остался бы на острове Эйлин Мор навеки. Но не будет резолюции – и сохранится надежда на будущее. – Я признаю, что заблуждался. Еще не время!

Фергюс почувствовал на себе чей-то взгляд и невольно обернулся. У дверей концеренц-зала стояла Катриона и сочувственно смотрела на него. По спине эльфа пробежала нервная дрожь. Катриона инстинктивно понимала его лучше, чем любой другой в этом зале. Она догадывалась, каких усилий стоило ему пойти на попятный, сказать самому себе «cave» – остерегайся! И дело было не только в том, что она тоже была, пусть и наполовину, эльфийка. А в том, что она была дочерью…

Подумав об этом, Фергюс смертельно побледнел. Он даже покачнулся и, боясь упасть, с трудом добрел до своего места. Тяжело опустился в кресло.

Эльбст Роналд, не скрывая своего торжества, громко прошипел:

– Ну-ну, эльф Фергюс, не надо так волноваться! Признать свою ошибку – это не значит унизить свое достоинство. Наоборот, ты значительно вырос в наших глазах. Vox audita latet, littera scripta manet. Сказанное слово исчезает, написанная буква остается.

Это значило, что отныне эльбст будет с еще большей осторожностью и подозрением относиться к нему, подумал Фергюс. Но сейчас это было ему почему-то безразлично. Воспоминания, вызванные одним только взглядом Катрионы, нахлынули на него гигантской волной, наподобие тех, что захлестывают острова в океане. И они в одно мгновение разрушили преграду, которую он воздвигал в своем сознании все эти годы, чтобы не утонуть в пучине отчаяния. Именно такими глазами смотрела на него когда-то Арлайн в их последнюю ночь…

Фергюс и Арлайн были знакомы с детства. Оба росли в древних и сросшихся корнями уважения эльфийских родах. Детская дружба нередко перерастает в юношескую влюбленность. Это был тот самый случай. Фергюс и Арлайн были не только красивы, а, следовательно, привлекательны друг для друга физически, но и близки духовно. А потому всем казалось, что их будущее предопределено, особенно когда Фергюс играл на волынке, а Арлайн тихо пела под эту музыку древние эльфийские песни.