Дарья Фэйр - Ведьма из Питера

– Спасибо, – проговорила я, сама не ожидая от себя этого.

– Да чего уж там, дочка! Тебе спасибо! – улыбнулся мужичок. К скамейке подошёл его товарищ, я, не дожидаясь просьбы, протянула и ему сигарету. Ту, что взяла вначале, я куда-то уронила и достала следующую. Мы одновременно прикурили от одной зажигалки, и они уселись рядом со мной.

– Это что ж с тобой такое приключилось-то?

– Не помню… – ответила я, силясь понять, какое было число, когда я убегала из больницы. Выходило, что двадцать четвёртое. И куда я дела шесть дней?! ШЕСТЬ!!! Что произошло? И почему я ничегошеньки не помню и веду себя так, будто стала кем-то другим? Откуда эти сигареты? Что он со мной сделал, этот мерзавец?! И если раньше, когда у меня была амнезия, какие-то невнятные образы всё же пробивались сквозь сознание, и была уверенность, что что-то было, то сейчас я абсолютно не понимала, что происходит, и как я тут оказалась.

– Как я тут оказалась? – потерянно спросила я.

– Ты уж прости, доча, – проговорил тот, что был в серой шапочке, – мы когда пришли, ты уже лежала тут. Мы ж подошли-то, пульс пощупали да и оставили отдыхать. Не на голой земле-то хоть. И курточка у тебя тёплая, хорошая, вот ить и не трогали.

Я потерянно сглотнула, а затем внезапно расплакалась, понимая, как беспомощна сейчас. Что было? Что он со мной сделал? Надо проверить себя, посмотреть в зеркало! Может, он избил меня, а может, и изнасиловал. От этого психопата можно ожидать чего угодно! Было страшно и жалко себя. Одна, совсем одна! Без денег, без еды, с бомжами, которые, может, сами меня и обокрали! Куда мне идти? Тем более в таком виде! А если пойти в полицию, то отвезут родителям! Конечно, поглумившись перед этим достаточно, ведь документов у меня тоже с собой нет! Ещё докажи им, кто я! Я от папы много историй слышала. Сколько бы там они выясняли и устанавливали личность?

А ведь родители… у меня их нет больше. Они мертвы! Он убил их!!! Вортам, мерзавец, он убил моих родителей! Я заплакала ещё горше, так, что ближайший из бомжей рискнул ласково погладить меня по плечу.

– Ну не плачь, дочка, не плачь! – приговаривал он. – Ну, с каждым бывает, чего уж там! Всё у тебя наладится! Дай Господь, живы будем – не помрём!

Я хотела ответить ему, поделиться своим горем, своей болью, но так ничего и не сказала. У меня просто не хватало слов, чтобы сразу высказать всё. И я продолжала горько плакать на лавочке с бомжами.

Пришла в себя, когда сил на слёзы уже не было. Тот, что был в ушанке, притащил мне откуда-то бумажный стаканчик с чаем, и я благодарно приняла его. Чай был всё ещё горячим, но я выпила его в два больших глотка, чуть не поперхнулась, но не выплюнула, жадно насилу сглатывая и кашляя.

Только сейчас начала чувствовать, как от моих спасителей крепко воняет. Ну и ладно, мне сейчас всё равно! Смешно предположить, но оказалось, что они были самыми отзывчивыми людьми вокруг. Никто же из этих приличных и добропорядочных граждунов так и не подошёл ко мне, пока я лежала без памяти и мёрзла на уличной скамейке. Да даже просто проверить, живая ли я?!

– Вася, – прохрипел тот, что в ушанке, принёсший мне чай, – менты идут, вдалеке, вишь?

– Дочка, пошли-ка отсюда от греха, щас же приколупаюся к тебе, зачем оно? – и они, слаженно подхватив меня под руки, повели куда-то в сторону домов.

– Тебе идти-то куда есть? – спросили они, когда мы скрылись в переулке.

– Не знаю… – потерянно ответила я.

– Ну смотри, если хочешь, у нас перекантуйся, мы тут недалеко. Вон там подвал, вход у него за углом. Хочешь, пошли с нами, отоспишься нормально. Хоть в тепле.

Я помотала головой, и они тут же отступили, не настаивая.

– Ну передумаешь – приходи, – сказал тот, что был в ушанке, – меня дед Вадим зовут, скажешь там – тебя пустят.

– Спасибо… – вяло ответила я, и они отправились восвояси.

Я огляделась и поняла, отчего они так быстро ушли – мимо переулка проходил наряд. «Как бы и меня не загребли», – подумала я и не спеша побрела прочь, куда ноги несли.

Самочувствие было ужасным, голова уже не кружилась, но болела жутко. А ещё хотелось в туалет. Где тут в этой Твери чего есть? Сквер, по идее, в центре должен быть, значит, тут кафешки или что ещё найти можно. А ведь я даже не знаю, как выгляжу! Пустят меня вообще, или я сама красивая, как товарищи мои те?

Я проходила, раздумывая, мимо домов, глянула в переулок и увидела вывеску бара. Подвальная наливайка какая-то средней паршивости. Интересно, пустят меня туда в туалет, если попрошусь? Не уверена, что мне даже чаю там продадут. Но я ж не совсем нищая, за чай заплатить могу, значит, по идее, должны. Мама бы вообще этим вопросом не задавалась, пошла бы не спрашивая! Хотя нет, не пошла бы. Сюда бы она и не посмотрела!

Я задержалась и невольно сделала пару шагов во двор ко входу. По лестнице как раз, раскачиваясь и прикуривая на ходу, поднялся бугай с бейджиком на груди. Охранник? Он смерил меня узнающим взглядом и спросил:

– Что, уже отоспалась, красотка?

– Что? Вы меня знаете? – удивлённо, но с надеждой спросила я.

– А то! Что, сегодня опять в загул?

Я ошарашенно помотала головой.

– Скажите, а можно… в туалет и чаю купить? Пожалуйста…

Охранник брезгливо фыркнул, но кивнул, чтобы проходила внутрь. Я поскорее спустилась, пока он не передумал. Чувствовала себя просто полным ничтожеством! Настолько, что впервые сама, вопреки привычке, к стойке не пошла, а сразу направилась в дальний угол, где был туалет. Откуда-то ноги сами помнили, куда идти.

Там воняло пивом и блевотиной. Меня опять замутило, но я сдержалась. Прошла в кабинку и принялась стаскивать одёжку дрожащими руками. Было больно, похоже, я всё себе отморозила на этой лавочке. Сначала закончила дела и только потом решилась рассмотреть, что у меня там. Бельё было в крови. Я в ужасе всхлипнула. От меня воняло, а низ живота тянуло.

Я уже почти поддалась истерике, когда поняла, что боль знакомая, а по времени в общем-то уже пора. Это просто месячные начались! И как теперь узнать, было или нет? Сделал он со мной что-то или не тронул? Задрала реглан и оглядела себя. Пара царапин на рёбрах, ссадина на боку и синяки на бёдрах. И ничего не понятно. Всё тело болело.

Я расплакалась опять, уткнув лицо в висящую на двери дублёнку, но вскоре взяла себя в руки, нарвала туалетной бумаги побольше, оделась и пошла к умывальнику.

Умывалась долго, до последнего оттягивая момент, чтобы посмотреть в зеркало, но всё равно не удержалась от вскрика, когда увидела себя. На лице темнел синяк, скула была рассажена, губы с одной стороны опухли и кровоточили, а мои волосы, моя вполне густая и не такая уж короткая коса сейчас была острижена, и пряди разной величины и непонятного грязного цвета торчали вокруг головы. Будто перекись пролили и смыть забыли, а потом коробкой гуаши в голову швырнули! Это он? Он так надругался надо мной? Избил и остриг? Или кто? Что произошло, как узнать?