Эли Фрей - Жизнь на Repeat. За тобой

Теоретические дисциплины вводили его в уныние – а их было много. Артем любил то, что давало видимый результат: рисовать, лепить, строить. Это приносило ему удовлетворение, а буквы на бумаге – нет. Из всех дисциплин Артему нравилась только пластическая анатомия. Мне казалось, он ошибся с выбором факультета, а то и университета… Может, ему стоило пойти на совсем другое направление, например куда-нибудь, где побольше изучают анатомию? На патологоанатома? Или на судебную экспертизу? Там он мог бы часами изучать все эти кости, сухожилия, кишки и мозги. Хотя, может, я не прав, и в следующих семестрах новые дисциплины ему понравятся.

Дома я предъявил Артему сегодняшний случай в столовке. Когда он пришел – у него было на одну пару больше, – я сидел за ноутбуком, публиковал на «Ответ. Мейл» вопрос: «Это нормально, когда парень подпиливает ногти пилкой?» Проблема меня сильно беспокоила. Просто когда живешь в военном городке, думаешь, что все мужчины должны стругать ногти армейским ножом. Эти «скрепы» сидели во мне прочно и выдирались только с мясом.

Дверь открылась. Артем перешагнул матрасы, которые мы теперь не убирали, чмокнул меня, но я недовольно вывернулся.

– Видел тебя в столовке. – Я сделал многоз-начительную паузу, но Артем всю эту паузу глупо и вопросительно улыбался. – А я тебе место забивал и четверых пропустил.

Артем округлил глаза и хлопнул себя по лбу, а потом жалобно сказал:

– Ой… Сорян, Мась. Мы с ребятами реферат обсуждали. И я все на свете забыл.

Он выглядел таким виноватым, что его невозможно было не простить. Но я знал, что это такой прием – актер он хороший, и никогда не поймешь, насколько искренне ему стыдно. Он может совсем не ощущать вины, просто знает, как подластиться. Но Артем – это Артем. Я его простил, хотя для вида еще долго напряженно пыхтел.

– Ты чего? Обиделся, что ли? – удивился он, схватился за спинку кресла и стал крутить меня туда-сюда, повторяя даже с каким-то восторгом и гордостью: – Что, правда? Ревнуешь, да?

– Отвали, мешаешь!

– Блин, я такой классный, меня ревнуют!

– Да свали ты!

– И я тебя тоже! – засмеялся Артем и, чмокнув меня в макушку, ушел обедать.

Я обновил страницу с вопросом – пока ответов не было. Буду ждать. Моя пилочка ждала меня в ящике комода с мелочевкой.

– На выхах домой сгоняю. Не хочешь со мной? – спросил я в наш кофе-брейк.

Мы с Артемом со стаканами с руках сидели на лавочке у памятника на Трубной площади. Рюкзаки лежали перед нами.

– Не, чего-то я по своим еще не соскучился. Странно, да? – саркастически заметил Темыч.

Я пожал плечами.

– Ну, у моих бы остановился. От Беличей доехали бы на такси.

– Не. Я пас. Я вон к ребятам сгоняю.

– Опять? – заныл я.

– А что такого? – Артем уставился на меня и невинно захлопал глазами.

– Может, ты у них пропишешься уже? А что, съедешь к ним, у меня два матраса будет, красота, – съязвил я.

– Да что ты все бычишь из-за них? Выдыхай, бобер!

Я заметил, что желтый «гробик» наполз на зеленый, и со злостью спихнул рюкзак Артема ногой.

– Чего тут раскидался, вообще! Тут территория Зеландии!

– Какая еще Зеландия? – удивился Артем.

– Визу гони! – потребовал я.

Артем пихнул меня плечом. Я отставил стаканчик.

– Виза? Серьезно? Ты хочешь посмотреть мою визу?

– Да! Зеландия не принимает всякий сброд, гони визу или вали! – Я еще раз пнул желтый рюкзак.

– Сейчас, где-то она у меня в пиджачке завалялась…

Артем сделал вид, что роется в карманах, а потом как накинется на меня!

– Мочи зеленых! – заорал он, локтем зажал мою шею в тиски, наклонил меня и свободной рукой стал тыкать башкой в свой пах. – Вот моя виза! Достанешь? Нет? Надо поглубже?

Он держал меня так крепко, что было тяжело дышать. Я набрал в легкие скудную порцию воздуха и заорал:

– Пусти, желтая гнида!

– Гнида? Ты кого назвал гнидой, зеленая ты сопля?

Артем освободил одну руку и стал сильно тереть мне волосы костяшками пальцев. Я это просто ненавидел! Я наступил ему на ногу, он охнул и выпустил меня. Я вскочил, Артем вслед за мной. Некоторые прохожие остановились и удивленно смотрели на нас.

– Это нечестно! – сказал Артем с обидой.

– Нечестно нападать без предупреждения! Ну? Теперь-то нападай! Че, зассал? Или ты только со спины? Желтые так и норовят сзади пристроиться, а? – Я встал в боксерскую стойку и стал подпрыгивать, как на ринге, держа кулаки перед собой.

– Все, пошутил шутку, уже можно смеяться? – Артем подыграл и встал в ответную стойку.

Как бешеные кенгуру, мы прыгали по кругу и бросались токсичными фразочками. И тут я резко выбросил вперед руку, Артем не успел блокировать удар, и я хлопнул его ладонью по щеке. Я такой обиды на его лице никогда не видел! Стало и смешно, и стыдно.

– Что, желтожилеточный, разжирел? Сноровка уже не та? Глотаешь втихаря клиентские омлеты? – съязвил я.

– Ах, ты говно! Ща как засуну тебе по самые зеленые помидоры! – Артем тоже выбросил руку, но я ловко блокировал удар и улыбнулся.

– Вали в свой Желтосранск, желтомазый! Зеландия для зеленых! – парировал я и все же получил хлопок по носу.

Я заметил, что кто-то даже снимал нас на камеру. Мы не успокоились, пока не отвесили друг другу по шесть лещей, а потом отметили это дело добавочным кофе. Ох уж эти наши гейские и расистские шуточки! Иногда мне кажется, что мы только поэтому вместе, ха-ха!

За пятничным завтраком Артем сказал, что нас снова зовут на тусовку. Я отказался.

– Чего так?

– Да неделя трешовая, отдохнуть хочу.

– Так там и отдохнем.

– Не, я отдыхаю с кроваткой и книжкой.

– Ну Макся, не будь бяксей! – Артем состроил смешное лицо.

– Да не хочу я. А ты чего блинчики не ешь? – нахмурился я. Я только заметил, что ем уже третий, а Артем не взял ни одного. Он съел йогурт и чистил себе второе яйцо. Ну вот. А для чего я встал в такую рань перед парами?

– Да что-то заметил, что тяжко стало мучное по утрам… – Артем скривился.

Я расстроился. Я ведь для него старался, встал пораньше, делал эти блинчики…

– А чего будешь делать, если не пойдешь? – добавил он.

– Почитаю, посплю.

Я думал о том, что надо бы завести другую традицию. Может, готовить сырники? В них совсем мало муки…

– М-м-м… – Было видно, что Артем мучится. Разрывается. Понимает, что должен из солидарности со мной остаться. Как всегда, боится расстраивать, но и отказываться от тусовки не хочет. Я не стал его долго мучить и сказал первый:

– Да ты иди. Все ок, правда.

На самом деле мне хотелось, чтобы он остался и показал, что я ему важнее тусовок. Если бы он это сказал, то я, конечно, бы уступил и согласился пойти с ним. Но он не сказал… и ничего не понял.

Вечером он чмокнул меня и ускакал на тусовку. А я остался грустить.