Эли Фрей - Жизнь на Repeat. За тобой

– Счастья, любви, долгих лет, – передразнил меня Вадим.

– Почему ты цепляешься к словам? – взъярилась я и топнула ногой. Я злилась – на Вадима, потому что он все воспринимал неправильно, на себя, потому что не могла ничего нормально объяснить, и на свое чудовище.

– Попробуй иногда помолчать. Тогда люди не будут придираться к словам. Частенько помогает, – усмехнулся Вадим и ушел, не дожидаясь ответа.

Хотелось ринуться следом, выхватить стаканчик и вылить кофе ему на голову. Но вместо этого я стояла и сверлила взглядом его спину.

Я хотела добиться разговором не этого. Я надеялась выяснить причину, по которой он порвал с Никой. Но всё, что я поняла, – Вадим сделал это, потому что я так хотела. Ника оказалась права. Я все испортила. Мне нужно было догнать его, рассказать, что творится с сестрой, попросить сделать что-нибудь, восстановить отношения… Но вместо этого я перестала разговаривать с Вадимом и пересела от него за другую парту.

Неделя прошла ужасно. Ника угасала на глазах. Видя, как она, бледная, словно привидение, вяло передвигается по дому, я понимала, что дело плохо. Как же сильно Ника успела влюбиться в Вадима. У сестры, похоже, началась серьезная депрессия. Она перестала есть и реагировать на внешний мир, ходила в школу на автомате, почти не разговаривала с нами. Мама пропадала на мамских форумах, снова и снова перечитывала темы с заголовками в духе «Дочь бросил парень» и пичкала Нику легкими успокоительными.

Сестра постоянно просила оставить ее одну, когда мы с родителями пытались растормошить ее. Однажды вечером она сказала маме, что не хочет жить. Никто всерьез не отнесся к ее словам: Ника была из тех, кто многое делает наигранно, чтобы привлечь внимание. Она и раньше заявляла подобное. До шести лет Ника устраивала позорные истерики в магазинах, билась головой о пол, требуя купить ей ту или иную игрушку. В семь лет ее методы стали изощреннее. Например, как-то в торговом центре, обидевшись на родителей за то, что они не купили автобус из LEGO Friends, Ника выбежала из магазина, бросилась прямо к охраннику и выдала ему, что вон те дядя и тетя, которые к ней бегут, – не мама и папа, эти злые незнакомцы украли ее у настоящих родителей. Охранник оказался чересчур бдительным и отдавать Нику родителям не захотел. В дело впутали администрацию и даже полицию… В общем, думаю, о том дне родители вряд ли захотят однажды поведать внукам. А год назад Ника грозилась убить себя, если родители не купят ей «Айпад».

Вот почему ее выпад не произвел впечатления. Но на следующий день маме позвонила классная руководительница и сказала, что Ника не появилась в школе.

Домой сестра тоже не пришла.

К ночи паника разрослась до гигантских размеров. Ника раньше не убегала из дома. Родители обратились в полицию, но заявление не приняли – должно пройти несколько дней, прежде чем стражи порядка займутся поиском.

Родители отправились искать Нику сами, а я ринулась к Вадиму. Он открыл дверь, и я молча уставилась на него, переводя взгляд с одного изумрудного глаза на другой, ища в каждом ответы. Мой вид Вадима испугал. Он повторял и повторял: «Что случилось? Сима, ответь!» Но говорить я смогла только после того, как Вадим усадил меня на кухне и всучил чашку чая. Отхлебнув горячий напиток, я немного пришла в себя и рассказала, что Ника сбежала из дома. Мы связались с ее друзьями и знакомыми – каких-то мы обзвонили еще с родителями, но некоторых друзей, о которых Вадим был в курсе, не знали ни родители, ни я. Тщетно: Ника ни у кого не появлялась.

Мы пошли искать сестру, но впустую. Родители тоже вернулись ни с чем.

Эта ночь оказалась самой тяжелой в жизни нашей семьи. Чувство беспомощности сковывало по рукам и ногам. Я уже видела Нику, стучащую в подвале кандалами и кричащую от боли. Видела, как ее, запертую в гараже, разделывают, как свиную тушку, и снимают на камеру для снафф-видео, как к ней приближется маньяк в жуткой маске. Видела, как ее затаскивают в машину, насилуют, а потом бросают в канаву за обочину.

За ночь у меня появились первые седые волосы.

Все прояснилось на следующий день. Позвонили из полиции и попросили родителей забрать дочь из отделения. Они вернули Нику домой, и мы раскололи ее.

Сестру поймали в магазине в Беличах, за кражей продуктов. Она пыталась стащить из «Пятерочки» упаковку охотничьих колбасок и маленький пакет кефира.

– Большой не залез бы под куртку, – огорченно сказала она.

Ника сбежала из дома, прихватив немного денег, которых хватило только на билет до Беличей и на обед. В городе она гуляла по торговым центрам, чтобы провести время в тепле, до самого закрытия. Ника искала возможность украсть что-то, чтобы потом продать в скупку, но подходящего момента так и не дождалась. После закрытия торговых центров сестра бродила по городу в надежде найти круглосуточный бар, но таковых не было. Дошла до окраины, где располагался гаражный комплекс, попросила охранника приютить ее на ночь, и он пустил ее в теплое помещение шиномонтажа, предупредив, что нужно будет уйти до девяти утра. В шиномонтаже были кушетка и плед. Охранник принес Нике чай и бутерброд.

Наутро все повторилось – торговые центры, ловля подходящего момента для кражи. Денег у Ники не было. Проголодавшись, сестра спустилась на цокольный этаж, где находилась «Пятерочка», и попыталась стащить еду.

Я живо представила эту картину: Ника прячет под курткой охотничьи колбаски и маленький пакет кефира. Сердце защемило от жалости. Захотелось обнять сестру и прижать к себе. Я подошла к ней и уже положила руку на плечо, но Ника, вывернув свои колючки, отдернулась, и мой порыв сразу прошел.

Я бы хотела сказать, что по возвращении Ники проблемы остались позади, но это не так. Она больше не сбегала, все время вне учебы проводила дома. Сестра всегда оставалась под присмотром. Но это не значит, что все наладилось. Ника была похожа на песок, который пытаешься удержать в ладонях, но он все равно утекает сквозь пальцы.

Депрессия Ники прогрессировала. В страхе за сестру я решилась на отчаянный шаг.

Утром прозвенел будильник. Я отложила его на пять минут, нырнула под одеяло с головой и свернулась калачиком, выдохнула горячий воздух, но это не помогло: я тряслась от недосыпа, как стиральная машинка в режиме отжима. И снова будильник. Еще три минуточки… Две, одна.

Наконец, проснувшись и пройдя на кухню, я попыталась согреться о чашку кофе, но зубы отбивали «На улице дубак группы Anacondaz. Хм, откуда я знаю эту песню и где ее слышала? Я с тоской посмотрела в окно. На дворе был конец октября, темнота своей густотой напоминала перевзбитые сливки: почти как в кинговском рассказе про живой подвал, который жрет людей. Темнота настолько жуткая, что, казалось, стоит только выйти, как она тут же заглотит тебя, прожует и выплюнет останки. Темнота ненавидит детей. От этой мысли я поежилась. Прямо название для книжного ужастика. Осторожно, Кинг, а я ведь составлю тебе конкуренцию.