Тахира Мафи - Одолей меня

До этого дня я никогда не видел, чтобы он плакал.

Когда я наконец нахожу Касла, он не один. И не в себе.

Назира, Хайдер, Уорнер и Касл – все вместе выходят из конференц-зала, и только близнецы выглядят так, будто им все по барабану.

Я пытаюсь отдышаться, все-таки преодолел шесть пролетов лестницы, но голос хриплый, когда я спрашиваю:

– Что случилось? – Киваю Уорнеру и Каслу. – Вы почему такие испуганные?

– Потом, позже, – тихо отвечает Касл.

Он совсем не смотрит на меня.

– Я должен идти, – говорит Уорнер и удаляется. По коридору, все дальше и дальше.

Я смотрю ему вслед.

Касл тоже собирается слинять, я хватаю его за руку.

– Эй! – Пытаюсь поймать его взгляд. – Девушки искали тебя, нужно поговорить. Это серьезно.

– Да, – отвечает напряженно. – Я видел все их сообщения. Уверен, это потерпит. После симпозиума. Мне нужно время, чтобы…

– Нет. – Удерживаю его. – Это очень серьезно.

Наконец Касл, кажется, понимает всю важность того, что я стараюсь до него донести. Его плечи деревенеют. Глаза сужаются.

– Нурия, – говорю я ему.

Вид у Касла становится ошеломленный, как бы в обморок не упал.

– Извините, сэр. За то, что пришлось сообщить. Идите. Сейчас. Девушки ждут в медицинском крыле.

Касл тоже исчезает.

– Нурия – это кто? – Хайдер с любопытством рассматривает меня.

– Его кошка, – отвечаю.

Назира давится от смеха.

– Касл получил срочное сообщение от своей кошки?

– Я и не знал, что у него есть кошка, – с недоумением произносит Хайдер. Он говорит по-английски правильно, однако, в отличие от Назиры, с легким акцентом. – Что-то я не видел животных на базе. Вам, в Сорок пятом секторе, разрешают держать домашних питомцев?

– Не-а. Не беспокойся, это кошка-невидимка.

Назира пытается подавить смех и терпит неудачу. Ее душит кашель. Хайдер, смущенный, смотрит на нее, и я прям вижу тот момент, когда он понимает, что я над ним подшучиваю. И вдруг…

– Hemar . – Он сердито смотрит на меня.

– Что ты сказал?

– Он просто сказал, что ты тупица, – объясняет Назира.

– Прикольно!

– Hatha shlon damaghsiz , – говорит Хайдер своей сестре. – Пошли.

– Подожди, это что – комплимент?

– Не-а. – Назира улыбается во весь рот. – Он просто сказал, что ты идиот.

– Круто. Здорово. С радостью заучу важные слова на арабском.

Хайдер негодующе трясет головой.

– Никакой это не урок.

Озадаченный, я смотрю на него в упор.

– Слушай, – обращаюсь к Назире, – твой брат что, совсем лишен чувства юмора?

– Он не разбирается в нюансах, – все еще улыбается мне Назира. – Пока не растолкуешь ему что к чему, не поймет.

Я в шутку прижимаю руку к сердцу.

– О, прими мое сожаление. Как же тебе трудно.

Она хохочет, однако тут же закусывает губу, чтобы прервать смех. Потом совершенно серьезно произносит:

– Тебе не понять.

– Вы о чем? – хмурится Хайдер.

– Вот видишь? – говорит она.

Я смеюсь, не отрывая от нее взгляда.

Хайдер в ярости.

Догадываюсь, что мне пора закругляться.

– Ладно, ребята, – вздыхаю. – Лучше я пойду. Симпозиум скоро… – Смотрю на часы. – Черт! Через полчаса. Пока.

Вот это зрелище .

В одном помещении шесть сотен командиров и регентов – офицеров в том же звании, что и Уорнер, гул страшный. Люди подходят, занимают свои места, Джульетта на сцене. Мы, группой, чуть позади нее, и врать не буду, мне не по себе. Мы – отличная мишень для какого-нибудь психа с пистолетом. Конечно, мы приняли меры предосторожности – с оружием приходить сюда запрещено, – но все может случиться. Кроме того, мы все согласились, что надо выступить единой сплоченной группой, чтобы усилить впечатление. Девушек оставили на базе, решили, так будет лучше – они будут дольше в безопасности и сумеют в случае чего нас спасти, – Джеймс и Адам, считай, пропали без вести. Касл сказал, Адам не собирается участвовать ни в каких военных действиях. Только если заставят.

Я его понимаю.

В другое время я назвал бы его трусом, но не сейчас. Если б я мог, я бы тоже уклонился. Просто чувствую, что не имею права.

Есть много такого, за что я готов отдать жизнь.

Тем не менее. Джульетта очень даже несокрушима: пока она контролирует свою Энергию, она в безопасности. Все прочие уязвимы – нам остается при первых же признаках опасности бросаться врассыпную. Для борьбы нас слишком мало; рассредоточиться, разбежаться – вот наш шанс на спасение.

Вот такой план.

Чертовски отличный план.

У нас не было ни минуты на обсуждение действий, в последний момент все покатилось кувырком; однако Касл успел дать нам напутствие перед тем, как Джей вышла на сцену. Все, что мы получили. Быстрое: Удачи и берегите себя.

Я нервничаю.

Переминаюсь с ноги на ногу, внутри растет тревога, в то время как толпа затихает. Перед нами раскинулось море суровых людей в форме с характерными красно-зелено-синими нашивками, эмблемой Оздоровления. Я знаю, что это люди с костями, внутренностями, кровью – и все же они как роботы. Одновременно вскидывают головы, моргают в унисон, когда Джульетта начинает говорить.

Страшно до ужаса.

Мы, конечно, понимали, что никто за пределами Сектора 45 добровольно не примет Джульетту как нового Верховного главнокомандующего, но жутко видеть это воочию. Ясно, что у них нет уважения к Джульетте, и, как только она начала говорить о любви к простым людям, к людям, работающим до изнеможения, лишенным семьи, я понял: они еле сдерживают гнев. Конечно, есть причина, по которой многие остаются верными Оздоровлению, – вот оно, доказательство, прямо здесь, перед нами. Этим людям платят больше, плюс привилегии и льготы. Увидев хоть раз, на что готов человек за дополнительную миску риса, не забудешь этого никогда. Оздоровление старается осчастливить избранных. Старается не смешивать с остальными. Они живут свободно в собственных домах с роскошной обстановкой.

Собравшиеся здесь мужчины и женщины презрительно ухмыляются в ответ на речь Джульетты – они не желают принимать ее версию мира. Не желают терять ни свой чин, ни привилегии. Все, о чем говорит Джульетта: о неудачах Оздоровления, о необходимости начать все заново, вернуть людям дома, семьи, право голоса…

Ее речь – угроза для их образа жизни.

А потому меня совершенно не удивляет, что терпение толпы лопается. Чувствую стремительно нарастающее раздражение, и когда кто-то вскакивает на ноги и кричит на Джульетту – высмеивает ее, – понимаю: добром это не кончится. Джульетта пока сдержанна, продолжает говорить, хотя большинство уже орут на нее. Они трясут кулаками и требуют, чтобы она ушла со сцены, требуют изгнать ее за измену, заточить в тюрьму, как минимум за кощунственную речь против Оздоровления, ее голос едва слышен из-за шума.