Елена Ромашова - Sabbatum. Инквизиция

Я иду в обход, чтобы зайти из-за спины, некоторые половицы все-таки скрипят, как бы бесшумно я не передвигался.

– Кто здесь? – Она напугана. Девушка озирается по сторонам в поисках источника шума. И, несмотря на уродливые синяки, снова отмечаю, какая она красивая. – Кевин, это ты?

Имя младшего Ганна ревностью режет: почему она вспомнила его? Может, они целовались здесь? И как часто бывают вместе? Отличное, кстати, местечко – тут тяжело быть застигнутыми врасплох, так как редко кто заходит.

Пока я мучаюсь ревностью, наблюдая за ней из-за засады, девушка решает уйти. Но она не понимает: уйти я ей не дам.

Мелани разворачивается и бодро идет вперед, я выхожу из укрытия и догоняю ее. Она оборачивается. Не знаю, что такого в моем облике, но Мелани испуганно охает и пускается бежать. Мы проносимся через главный коридор, и тут она сворачивает влево, зная лишь длинный путь, а я выбираю короткий, срезая достаточно пути, и вот уже на лестнице поджидаю беглянку.

Она врезается в мою грудь с вскриком, с глухим ударом, не ожидая встретить меня тут. Я хватаю ее руки, не давая шанса отбиться. По моим венам несется разгорячённая кровь, ток от прикосновения к ней будоражит все нервные окончания. Она испуганно бьется в руках, как пойманная птица, еще больше распаляя меня. Такая хрупкая, нежная, красивая.

Я не владею собой, когда прижимаю к себе, как тогда, в лифте, только на этот раз впиваюсь в ее губы поцелуем, чувствуя огонь, вкус и аромат тела Мелани. Мне кажется, я слышу, как грохочет ее сердце от внезапности случившегося. Она замерла в моих руках, позволяя сильнее прильнуть к губам и насладиться их нежностью. И лишь мгновение спустя Мелани отвечает на поцелуй.

Сладко. Магически. Волшебно. С толикой боли от разбитой губы.

Ее руки ложатся на мою талию, сжимаются в кулаки, натягивая ткань рубашки, тем временем как мои зарываются в ее шелковые волосы. Страсть сменяется томным наслаждением. У Мелани пряный сладкий вкус и цветочный запах.

Я прекращаю поцелуй лишь тогда, когда боль в ее губе возрастает, передаваясь мне, а к ее вкусу примешивается солоноватый вкус крови. Она удивленно смотрит мне в глаза и тяжело дышит.

Я сам тяжело дышу от нахлынувших чувств и адреналина. Любуюсь ей, гладя тыльной стороной руки по нежной щеке со стороны, где нет синяка, после чего кончиком пальца, будто лаская, стираю выступившую каплю крови на разбитой губе. О, черт! Я, кажется, не на шутку влюбился.

– Рэй? – Обескураженная не меньше меня, она широко распахивает серо-голубые глаза, и кажется, я вижу в них свое отражение. – Что…?

Она не договаривает, но я знаю, что за вопрос остался непроизнесенным: «Что ты, мать твою, делаешь?». Ну, может, конечно, не так. Но суть та же.

Я отхожу от нее, хватаясь за голову и лохматя волосы, пытаясь прийти в норму. И ничего умнее не нахожу, как ответить:

– Крыша течь дала…

И ухожу, оставляя ее в смятении. Хотя сам напуган не меньше. Теперь мне нужен Ной, чтобы вправить мозги: пора вспомнить прошлое, пора вспомнить, кто такие Химеры и первую нашу встречу с Мел…

***

С каких это пор поцелуи стали переворачивать мою жизнь? С каких пор летоисчисление запустилось по-новому? Рэй словно зажег внутри меня неведомый огонь, а своим поступком лишь сильнее распалил его, и я теперь горела. Мои мысли только и крутились вокруг него и того поцелуя. В жизни ничего подобного не испытывала, уверена на все сто процентов, даже если включить мою память.

Ощущение лавы, нежности, страсти. Я теперь знаю вкус Рэйнольда Оденкирка: он терпкий, сладкий, как вино, и жгучий, как перец. Я готова вечно сгорать в его объятиях! Готова вечно пить эту адскую смесь. Только так повредиться умом – проще простого. Одни лишь воспоминания о поцелуе сводят с ума, заставляя сердце выпрыгивать из грудной клетки, – что же будет, если такие поцелуи будут доступны постоянно?

И мне не нужно чувствовать то электричество, когда он касался меня, ему теперь достаточно появиться в одной комнате со мной, чтобы заставить остро ощущать реальность, чтобы каждой волосинкой своего тела ощущать его присутствие. Я становлюсь невнимательной, дерганой, будто на иголках. И стараюсь скорее уйти из комнаты. Поэтому каждодневные завтраки-обеды-ужины превращаются в пытку.

Ева ходит хмурая и замкнутая. Она переживает, я знаю. Все из-за стычки. Уж не знаю, кто ей сказал, сам ли Стефан, либо она додумалась, но Ева знает, что он меня ударил. И поэтому у них новый разлад в отношениях. Самого виновника моей разбитой губы отсылают куда-то чуть ли не на следующий день после того жгучего поцелуя Рэя. Все молчат о его местонахождении, а я боюсь спрашивать. Хотя по-прежнему твержу всем, что ударилась о полки.

Все становится проще, когда мисс Реджина оглашает свое наказание: две недели на кухне с миссис Лонг в качестве помощницы. Это становится моим спасением.

Там на кухне я пропадаю с утра до ночи, загруженная работой и нежеланием попадаться на глаза Рэю.

Кевин забегает ко мне, но у меня нет желания с ним долго общаться, я жажду другого человека и боюсь его одновременно. Я даже снова поцеловалась с Ганном, когда он забежал перед сном в мою комнату, но этот тягучий мед не вызывает желания сгореть и рассыпаться пеплом в его руках.

Поэтому стараюсь свести наше общение к минимуму. Я вообще прекращаю общаться с кем бы то ни было, кроме миссис Лонг. Наказание мисс Реджины мне в помощь.

Миссис Лонг чопорная чистоплотная женщина, достаточно требовательная и крепкая на словцо. Она чем-то напоминает мне Салем. Наверное, потому что ее надо слушаться и слушать.

Миссис Лонг учит меня резать овощи, чистить картошку, дает первые уроки кулинарии. Я еще наказана мытьем посуды за всеми вместо посудомоечной машины. Не жалуюсь. Но о маникюре приходится забыть, даже с перчатками на руках.

Именно от миссис Лонг я впервые слышу это слово – Химеры.

– А вы давно здесь работаете?

– С шестнадцати лет. Мои родители здесь жили. Ну куда? Режь тоньше, смотри, какие ломти рубишь!

Она срывается на меня, шлепнув по руке. И я начинаю стараться резать тоньше. Вокруг нас кипят кастрюли и скворчат сковородки. Здесь жарко, душно в такие моменты. Поэтому я стала надевать на кухню очень открытое и легкое: майки с бретельками и юбки до колен.

– А почему Саббат называют Шабашем?

– Дык, ведьмы тут обитали.

– Мисс Реджина говорила что-то, что было это давно.

– Очень давно! Так, а теперь кидай это в воду и режь теперь лук. Посолить не забудь, как я учила!

– Я не понимаю, почему столько времени прошло, а люди до сих пор замок Шабашем называют?

– Ну знаешь, как это бывает, когда что-нибудь плохое случается с человеком, так потом и привязывается прозвище. Вот и с замком так было. Они же, ведьмы, Химерами были.