Светлана Гресь - Марта

― Знала, хотя и совсем недавно. Вот и слегла поэтому. И квартиру, назад нам уже не вернуть. Я же какие-то документы подписывала, отказалась от нее в чью-то пользу. Дарила или еще что-то уже и не припомню, все, как в бреду было.

Раиса Петровна облегченно вздохнула, как бы снимая с себя тяжелейшую непосильную ношу.

― Бог с ними, – Даная обняла мать за плечи, прижалась, погладила по руке, – мы с Генкой вырастем, новую купим. Еще больше и лучше, чем прежняя, и денег у нас будет больше, чем у них, – пригрозила в сумерки оконные. – Он будет бедный. Его те выгонят, он к нам придет, а мы не пустим. Пусть так же помыкается по свету белому. Иуда!.

― Когда это будет. Гене учиться надо, а идти не в чем. Со старого вырос. Ботинки совсем малы. Да и школа далеко, в соседнем селе. Хорошо по трассе живем. Хоть какая-то машина подбросит. Ты дома, не захотела учиться.

― Ага, не хватало еще, чтобы я в институте каждый день видела его довольную физиономию. Нет уж, я лучше работать пойду. Нам деньги нужны.

― Где же ты работу здесь найдешь. В город ехать не хочешь, нас с Геной оставить боишься. И я, как на грех, заболела. Хорошо, хоть соседи добрые. Семья пенсионеров живет рядом. Дети их далеко, приезжают нечасто, вот и живем вместе, помогаем друг другу, чем можем.

― У них телевизор новый, – девушка довольная тем, что высказалась, что сняла камень с души, залпом допила уже остывший чай, – правда программ мало показывает. А наш, древний поломался, починить некому. Вот мы с Генкой к ним по вечерам бегаем, фильмы смотреть.

Мам, у Галины Ивановны столько разных историй есть. И наш случай ей пригодится. Пусть все узнают, какие бывают отцы, как может в жизни все получиться. Правда!

Терехова молча кивнула головой. Поневоле прониклась сочувствием к обманутой семье. Еще и так в жизни выпадает. А она думала, что только у нее муж был неважным. Бывает и похлеще. Надо же так собственную семью ограбить. Оказывается, у нас клиника с порядочностью. Настоящих мужчин на всех не хватает. Да и где, они, хорошие-то!

Вздохнула и решила про себя, что сделает все возможное, чтобы помочь своим новым знакомым. Вместе они обязательно что-то придумают, как выбраться из этой ситуации.

― Все-таки дед Иван оказался неправ. Ваш отец совсем не рохля и смог хорошо устроиться в этой жизни.

Давайте выпьем, Раиса Петровна, за наше будущее, за наше счастливое будущее, – решительно махнув рукой, налила себе и хозяйке коньяка и одним махом выпила. На запястье звонко брякнул колокольчик.

― Ой, что это у Вас! – Даная осторожно коснулась его пальчиком. – Я давно, еще там, на улице, заметила. А блестит как! Он золотой?

― – Какая разница. – Терехова с удовольствием позвенела, – это мой, так сказать, талисман.

― А расскажите, как он Вам достался! – загорелась девушка.

― – О, это целая история.

― Пожалуйста, расскажите, – заерзала девушка. – Мам, ты бы слышала, о чем рассказывала Галина Ивановна там, на бревнах. Я как будто в кино побывала, до чего интересно.

Хозяйка, уже окончательно успокоенная, заметно повеселевшая, с удовольствием выпила рюмочку, надкусила конфету, – а что и в самом деле, что все мы да мы, расскажите и Вы что-нибудь. Так хочется его-то чудесного, необыкновенного, приятного, в конце концов.

― Гена, – обратилась Терехова к подростку, – там, в машине, на заднем сидении папочка черная лежит. – Принеси, пожалуйста, если тебе не трудно.

Он шумно метнулся во двор, и уже через минуту Галина Ивановна перебирала листочки бумаги с текстом, распечатанным на принтере.

― Как там машина, стоит?

― А что ей сделается, – ответил весело паренек, с интересом заглядывая в бумажки. – Мам, я, наверно, пойду, наши играют сегодня. Мы с дедом Мишей договорились матч посмотреть.

― Это наш сосед. Они с Генкой помешались на футболе, – Даная быстро убирала со стола, освобождая место для папки. Оставила только конфеты и печенье.

― Иди, иди, – мать любовно глянула на сына. – Быстро растут дети. Уже и болельщик. Отец мой, когда-то тоже ни одного матча не пропустил.

Генка все также шумно выскочил в сени, и в комнате, воцарилась тишина. Приглушенно светила лампа настольная. Этот полумрак придавал особый уют, располагал к душевной беседе. Даная нетерпеливо поглядывала на гостью.

― Если вы так настаиваете, могу прочесть одну из историй. Верьте, не верьте, но все это случилось на самом деле. У меня тоже когда-то были непростые времена. Жили мы вдвоем с мамой далеко не в роскоши. Пришлось узнать истинную цену радости.

Но как-то в один момент все изменилось к лучшему. Устраивайтесь поудобнее, развеселю вечер наш в благодарность за такой вкусный и приятный ужин. Как говорится, за хлеб и за кров от нашего стола вашему столу.

Помолчала, как бы собираясь с духом, и начала читать негромко, с выражением.

II

Унылая пора.

День был пасмурным, тусклым. За бледным полднем долго вечер гаснет, такой же тоскующе – унылый. Закат ленивый, бледно-палевый. Вот уже последний, одинокий луч бросает свой прощальный свет на сонные облака и растворяется в зыбкой мгле блеклого небосклона.

Неба седую просинь завесили тяжелые облака. Совсем низко, медленно и плавно скользят они нестройными рядами, сливаясь с горизонтом бесплотными тенями. Сквозь рваные прорехи туч смотрит задумчивая луна на голую землю, что смущенно прикрыла белесыми туманами непристойную свою обнаженность.

Мгла рыхлая, зыбучая, обволакивает пустынное поле, скошенный луг; расстилаясь над тихой заводью озера, виснет там тяжелей и мрачней. В безмолвной тишине бесцветного вечера сползаются трясущиеся клубы тумана, будто зверь диковинный над темной водой переворачивается, пыхтит недовольно, ворчит беззлобно.

Поник, уснул тростник. Камыш в коричневых мохнатых шапках и реже, и суше. Беспокойный ветер в осоке мечется, протяжней и глуше его заунывная песня.

Уснуло беззаботно озеро: вода немая замерла и неподвижен темный водоем. Закрылись чаши лилий. Не дрожит над тихой заводью шустрая стрекоза. Улетели птицы стаей беспокойной. Над стынущей водой не пронесется, не спрячется в камышах, не упадет в воду, легко нырнув, поднявши хвост, дикая утка. Не поплывет важно, искоса посматривая на берег.

Осень!..

Осень!!

Какая же ты грустная, осень!!!

Уныло глядит она пустыми, подслеповатыми глазами меж стволами вечнозеленых сосен, густых елей, колючей акации, тонкого орешника. Не высветит уже в солнечный, звенящий день багрово-рыжая, с легкой проседью паутин шалунья золото лип, багрянец осин, пурпур тополей, дубов кудрявых оранжевую сень. Не заманит загадочно в глубь сонного леса невесомой многоцветной нитью, что ненароком запуталась в гроздьях кровавых ягод.