Светлана Гресь - Марта

Ты знаешь, что такое любовь?

Что такое настоящая любовь?

И я не знаю…

Предисловие .

Галина Ивановна сквозь невысокие глухие сени прошла следом за девушкой в притемненную комнату. Их встретили потухшие, полные глубокой безысходности глаза немолодой женщины, что, утопая в высоких подушках, сидела неподвижная и словно застывшая, уткнувшись ногами в скатанное в комок одеяло.

Кровать интересная, вычурная, с блестящими шарами на никелированных спинках, смотрелась вызывающе нарядно. В детстве ей как-то случилось видеть нечто похожее. Будучи уже тогда натурой романтической и впечатлительной, она без особых усилий предположила: данное сверкающее чудо принадлежит самой королеве, что волею злого рока оказалась в этой махонькой комнатке.

Ее безмерное воображение живописало такие изощренные картины из прошлой и будущей жизни прекрасной сказочной незнакомки, не полагая, наивное, как заблуждалось!

Вскоре, совсем случайно, девочке пришлось испытать немалое разочарование. Она узнала, что в той квартире живет маленькая, сухонькая и очень даже неприветливая старушка с глазками буравчиками и с провалившимся ртом. Что и сказать, огорчение ее было неимоверным!

Гостья осторожно осмотрелась. Комната небольшая, проходная, оклеенная дешевыми обоями, одновременно служила хозяевам и кухней, и столовой, и гостиной. Дальше, из-за растворенной двери с нескрываемым любопытством выглядывал явно антикварный шкаф, крепкий, дубовый, на века и две опрятные деревянные коечки, стоявшие друг против друга. Прямо у окна круглый стол под красной, бархатной, в мелкие цветочки скатертью и с аккуратной стопочкой книг на нем.

Здесь, у зашторенного наглухо окна, стол – побольше, прямоугольный, под потертой клеенкой. В комнате сумеречно и даже прохладно. Справа от входа самая настоящая русская печь. Налево – газовая плита, а к ней приткнулся рукомойник. Тут же еще один небольшой кухонный столик, вместивший в себя всю нехитрую посуду. У самой двери на старенькой тумбочке ведро с водой и кружка белая, эмалированная на щербатом блюдечке.

Даная шумно открыла шторы. Приятный, медовый свет залил небольшое помещение.

― Добрый вечер, – поздоровалась гостья.

― Может, кому и добрый, да не про нас, – послышался приглушенный ответ.

― Мам, познакомься, это госпожа Терехова из города. Представляешь, у Галины Ивановны там, на дороге машина сломалась, вот я и пригласила в гости, пока приедут к ней на помощь. – Девушка на мгновение запнулась, нахмурилась.

– Мы тоже когда-то в городе жили. В самом центре, в трехкомнатной квартире. Большущая такая, с потолками огромными… А теперь вот здесь, – промолвила медленно, то ли с сожалением, то ли просто так, для разговора. Взмахнула решительно головой.

― Да, ну его! А это моя любимая мамочка, Раиса Петровна, – Даная поставила табурет у кровати, лихо смахнув с него пыль мягкой тряпкой неопределенного цвета, предложила присесть и стала хлопотать у плиты, готовя ужин. Неожиданная гостья пыталась помочь, но девушка кивнула на безучастную мать.

― Я справлюсь сама, не впервой. Вы лучше побеседуйте, а то здесь, в нашей глуши и пообщаться – то толком не с кем. Мама уже два месяца, не ходит. Врач сказал, что это депрессия. Посоветовал больше разговаривать с ней, почаще отвлекать от назойливых, мрачных мыслей.

Хозяйка безучастно смотрела сквозь пришедших, не вникая в происходящее. Терехова почувствовала себя неловко. Получалось, что она набивается в разговор с человеком, который явно против общения вообще с кем – либо. Что же такое могло случиться с бедной женщиной?

― У мамы спина болит, ноги не ходят, – как бы угадав ее мысли, Даная чистила картошку, еще с начала лета. Представляете, ну, прямо, ни с того, ни с сего. Просто, подняла два ведра воды, когда поливала грядки и все. Вот, с того времени и лежит. Врач сюда не едет. Далеко ему и неудобно. А все эти современные гели и всякие прочие натирания не помогают.

Даная ловко и умело хозяйничала у стола. На плите булькала картошка. Вкусно пахло жареным салом. Свежие нарезанные овощи, смешанные с укропом, зеленым луком высились в миске аппетитной горкой посреди мелких тарелок.

Девушка выскочила во двор и вскоре вернулась с ведерком, в котором пышной горкой пенилось только что надоенное молоко. Она хватко процедила его через марлю, сложенную в несколько слоев. Налила в небольшой кувшин, и поставила на стол. Остальное разлила в трехлитровые банки, вынесла в сени.

― Вот если хотите, отведайте парного молочка. Оно у нашей Буренки сладкое, вкусное. На рынке только и ждут, когда Генка приедет. Сколько – бы не привез, разбирают мигом. Мы его почти не пьем, приелось. Все больше на продажу. Масло из него делаем. А когда творог в печи топим, сметану не собираем. Он потом выходит жирный, густой, хоть ножом режь.

― А масло чем взбиваете?

― У соседей маслобойку берем. Она у них новая, электрическая. Минута дела и все готово. Генка взамен потом их товар продает. Молоко там, творог, сметану, а, иногда и овощи разные, ягоды.

Хотя бывает, и в банке болтаем. Особенно зимой, когда молока мало, корова в запуск идет. У нас здесь все свое. Так сказать, натуральное хозяйство. – Даная мельком взглянула на все еще безмолвную мать.

― У соседей наших тех, что справа от дороги, корова отелилась и привела двоих телят. Бычок родился нормальным, крепеньким, а телочка хилой, болезненной.

Хозяева решили, все равно сдохнет, чего с ней даром возиться. Бросили в углу хлева на произвол судьбы. Мне жалко стало крошку. Забрала к себе домой, укутала тряпками, согрела. Поила насильно с соски. Купала в теплой водичке. День и ночь возилась с ней, словно с маленьким ребенком, даже спала рядом, чутко прислушиваясь к каждому ее вздоху и, к удивлению всех, выходила.

Теперь – это наша кормилица. Ручная выросла, доверчивая. Ходит за мной следом, как собачонка. А доится как легко. Молоко само бежит, когда пора приходит.

Галина Ивановна слушала девушку и исподволь рассматривала фотографии, висевшие над кроватью по всей стене в больших и маленьких потемневших рамках. Даная и, видно, ее брат были почти на всех снимках. На некоторых рядом с мамой. Иногда с ними темноволосый, симпатичный мужчина. Он смотрел в объектив весело и непринужденно, обнажая в довольной улыбке ровный ряд ухоженных зубов.

Не удержалась и спросила. – Это ваш отец? – И потому, как вздрогнули ресницы у хозяйки, поняла, что задала вопрос, по меньшей мере бестактный. – Очень интересный и, видно, веселый мужчина, – добавила поспешно, смутившись невольно.

― Это мой муж. Он сейчас в городе, – вмешалась в разговор хозяйка. – В последнее время Сереже тяжело материально и физически, поэтому мы с ним почти не видимся. Очень много работы у него сейчас. Он декан физико-математического факультета. Вертится день и ночь, как белка в колесе. Преподаватели, студенты, экзамены, проверки.