Наталья Резанова - Розы тени

– У меня есть права. Я королева и мать короля.

– Я тоже была королевой и матерью короля. Много ли счастья мне это принесло?

– Счастье! – с презрением бросила Брид, будто это слово означало что-то низменное. Потом повернулась к Фионе. – Теперь тебе придется стать Матерью ковена.

– Нет, – негромко, но твердо ответила та. – Я возвращаюсь в горы.

– Что ты этим хочешь сказать, Фиона инген Финнгуал?

– Я должна заботиться о своих детях. И только мои родичи сумеют защитить их, пока они малы. Как родичи Доннкада защищали твоих сыновей. Но ты не бойся меня, леди Брид. Я не хочу соперничать с тобой ни как королева, ни как Мать ковена. Я не буду ни той, ни другой. Мне нужно лишь, чтоб мои дети унаследовали Морэй. Если король Маэль Колум пообещает мне это, он может не опасаться мести.

– Еще бы я стала бояться тебя, Фиона. Ты жалка и слаба, так же, как она. – Брид указала в сторону Груох. – Но если она стала такой от старости, ты жалка сама по себе. Вы предали меня, предали Богиню, – что же! Мне не нужен ковен, если он состоит из таких, как вы. Я сама удержу власть и послужу древней вере!

– Власть нынче у твоего сына, – сказала Груох.

– Это одно и то же.

– Я думала так же, когда Мак Бетад стал королем. Мы все так думали. Кто, как не сын Финлейха, чьи предки ведут род от людей богини Дану, послужит древней вере! Но мы все ошиблись. Древняя вера умерла, и служить ей бесполезно.

– Мак Бетад заморочил тебе голову, так же, как ему заморочили голову римские монахи.

– Я знаю одно, устало произнесла Груох. – Втроем мы уже никогда не встретимся. – Она взглянула на небо. Серпик луны почти не был виден. Приближалась заря. – Я ухожу. Если хочешь убить меня – ядом или заклинаниями, буду тебе лишь благодарна. Тогда я вновь буду со своим сыном.

– Уйду и я, – сказала Фиона. – Мне пора возвращаться к своим детям.

– Что ж, убирайтесь. Вы еще пожалеете о том, что предали меня, но будет поздно.

– Так быть должно, – по привычке подхватила Груох – слишком часто за многие годы приходилось ей произносить это заклятье.

– Так рок судил, – завершила Фиона. – Отпусти нас, Богиня.

– Она никогда не отпустит вас! – выкрикнула Брид. – Она может унестись к Луне на кончике ее серпа, но вы навсегда останетесь ее рабынями!

Ни Груох, ни Фиона не ответили. Каждая уходила своей тропой, одна к монастырю, другая – к бухте. Вскоре все заволокло туманом, и три жрицы словно бы бесследно растаяли.

Замок Дунсинан близ Перта.

Конец апреля.

– Воистину это лучший из замков в Альбе, – учтиво сказал Гарольд. Комплимент был весьма двусмысленный для тех, кто видел лондонский Тауэр, не говоря уж о замках на континенте. Но Маэль Колум там никогда не бывал, и согласился с английским гостем. Впрочем, в замке он ценил вовсе не красоту.

– Мак Бетад укреплял его все эти годы. И если б у него хватило ума не выводить войско в поле, а запереться здесь, не знаю, удалось бы мне его взять.

Мак Бетад укреплял Дунсинан с самого начала своего правления, и превратил его в мощную крепость, господствующую над Пертом, столицей Альбы. Впрочем, если Дунсинан, пусть и с оговорками, можно было назвать настоящим королевским замком, для Перта имя «столица» звучало слишком громко. С точки зрения Гарольда, это был жалкий городишко, и даже кичливые скотты не стали бы здесь с ним спорить. Они не любили жить в городах. Причина, по которой короли Альбы держали столицу именно в Перте, была очевидна – рядом с городом находилось аббатство Скон, в котором хранилось главное сокровище страны. Не золото, не драгоценности, даже не рака с мощами почитаемых святых, а грубый валун, неотделанный камень. Однако лишь тот, кого короновали на Камне Судьбы, мог считаться законным правителем Альбы. Последним из королей, чье право на престол было освящено Сконским камнем, был Лулах, пусть он и соблюл этот обычай, по всей вероятности, лишь повинуясь чужой воле. И хотя все признавали за Маэлем Колумом право на месть за отца, без коронации в Сконе по обычаю предков он считался бы просто узурпатором. Череда королей, признававших святость этого ритуала, уходила во тьму веков. Аббат Дунстан, посещавший королевский замок, рассказал Гарольду, в чем заключалось священное значение камня. (Аббат обучался в монастырской школе в Англии, и знал язык саксов.)

Сей самый камень, говорил он, был под головою патриарха Иакова, когда видел тот сон о лестнице, что касалась неба, и ангелы восходили и нисходили по ней. И в ту же ночь получил Иаков пророчество от Господа, что земля, где он лежит, будет дана ему и потомству его. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его себе памятником, и возлил елей на верх его. И сей камень, что помазан был елеем, и есть камень, хранящийся в Сконском аббатстве, и оттого миропомазание происходит непременно на нем.

Каким образом камень попал из Святой земли в королевство скоттов, аббат Дунстан поведать не мог, но Гарольд уже имел некоторое представление об особенностях кельтского воображения, и не настаивал на объяснении. Сына и посланника графа Годвина и так уже недолюбливали, не хватало еще обзавестись врагами в лице представителей церкви.

Аббат и нынче был здесь, чтобы сообщить о подготовке к коронации. Запись о ней, безусловно, должна быть сделана в анналах аббатства Скон.

Скотты, в отличие от ирландцев, не испытывали такого преклонения перед книжной ученостью, и не стремились записывать все подряд, включая вещи самые незначительные. Однако деяния королей, начало и конец их правления, были слишком важны, чтоб не упомянуть о них, и пусть Альба не изобиловала грамотными людьми, в монастырях имелись люди, обладающие достаточными познаниями, чтоб написать об этом.

Так повествовал аббат, сидя у очага, пока появившийся слуга не прошептал что-то на ухо молодому королю.

Маэль Колум поднялся с кресла, покрытого волчьей шкурой.

– Дражайшие гости, я получил некое известие, и должен ненадолго вас оставить, чтоб выслушать его. Святой отец, надеюсь, ты развлечешь мудрой беседой нашего друга сассенаха, пока я не вернусь.

– Маэль Колум – юноша учтивый и благородный, – заметил аббат Дунстан – черноглазый, горбоносый, с кустистыми бровями и обветренным лицом. Тонзуру он не выбривал – ее уже заменила лысина. – Такой же, как Мак Бетад.

Гарольд не ждал подобных сравнений, особенно от приближенных Маэля, и удивленно поднял брови. Спросил: – Ты хорошо знал Мак Бетада?

– Конечно. Я и соборовал его, а теперь вот буду участвовать в коронации его преемника.

– Так Мак Бетад умер здесь? – Гарольд слышал, что Мак Бетад скончался от раны, полученной в битве с Маэлем и его сторонниками, но не знал подробностей.