Эльвира Дель'Искандер - Эмпат

Мужчина был высок, при этом очень пластичен. Он шел, словно плыл, и походил на текучую реку. Он будто змея извивался под дудочку.

Он остановился у окна, при этом безотрывно смотрел на нее. Смотрел и, казалось, посмеивался. Безумный смех поселился в глазах: желтые, неестественно яркие, они блестели, будто два драгоценных камня. Волосы острижены коротко, практически выбриты, кожа, словно у метисов, красивого золотистого оттенка. И на фоне золотистой кожи особенно яркими становились все те же желтые глаза. Он и вправду походил на змею.

– Почему он на меня так смотрит? – пробормотала Анья, не спуская с социопата глаз. Понять, почему он здесь оказался, не составляло труда.

– Не знаю, может, понравились, – усмехнулся доктор, но сообразив, что шутка неудачная, прокашлялся и быстро добавил: – Обычно он не смотрит, сидит на полу спиной ко всем. Видимо, мы его потревожили. Пойдемте, – сказал доктор Бергман и повел ее в обратном направлении. – Пациентов с диссоциативным расстройством личности тревожить не рекомендуется.

Анья уже тронулась с места, когда губы мужчины изогнулись в улыбке. В какой-то страшной полоумной улыбке.

Она отвернулась и торопливо зашагала за доктором Бергманом. Боже, куда она попала?!

– Ну как? – спросил доктор Бергман, когда они вышли в залитый солнечным светом коридор. – Не испугал я вас?

– Разве что немного, – улыбнулась Анья. Если честно, испугаться было от чего.

– Так вы согласны? – спросил доктор Бергман. – Вы хотите у нас работать?

Анья посмотрела на стальную дверь.

– Да, – ответила Анья, отчего-то кутаясь в свой тонкий плащ. – Я согласна. Я хочу у вас работать.

В глазах напротив

В глазах напротив – много боли. В них много мук и невыносимых страданий: длительных, лишающих сил, изнуряющих дух и сознание страданий. Однако в глубине почти потухших глаз теплится надежда – надежда на то, что они помогут.

Анья выплыла из тягостных вод и прислушалась к тому, что говорил доктор Бергман.

– Что толкает вас на подобные действия? – спрашивал доктор вкрадчивым тоном. – Почему вы раз за разом ходите играть в казино? Делаете ставки, останавливаетесь у автоматов?

Они проводили сеанс психотерапии: сеанс психотерапии с заядлым игроком – игроманом. Теперь страдающим от игры игроманом. Это было ее первое задание: провести вместе с доктором консультацию. Помочь пациенту отыскать себя, понять себя, выпутаться из сетей паутины, в которые он сам же себя закатал. Доктор Бергман решил, что начать Анья должна «с чего полегче», потому она сидела здесь, на соседнем с ним стуле, напротив исхудавшего потерянного мужчины и смотрела в потемневшие глаза: полнимые беспросветным отчаянием глаза. Она погружалась в его проблему, вникала в глубину его жизненной драмы. И так, наблюдая за ним последние полчаса, а также за его не менее истощенной женой – с впалыми щеками, посеревшим лицом, – что сидела около него, Анья понимала, что случай совсем не «полегче». Скорее, он менее пугающий. Смягчив формулировку, доктор Бергман лишь морально ее подготовил.

– Я не знаю, – ответил пациент, пятидесятилетний господин Юргенсон. – Азарт…

– Он хочет заработать много денег, – робко вмешалась его жена, Анабель Юргенсон. – Ему кажется, что вот сделает он ставку, поставит немного денег… А ставит он действительно немного, всего пару евро…больше у нас просто нет. Понимаете, мы живем небогато…

« Жили небогато, – с тоской подумала Анья, – а теперь и вовсе бедно».

– …на счету каждая монета. И вот ему кажется, что поставит он немного денег, и в одно мгновение станет миллионером, понимаете. Таким образом он хочет решить все свои проблемы. Нет, он не плохой, он не от жадности. Он для нас старается, для семьи. Хочет нас обрадовать, детей…

«…и осознать свою состоятельность, что он может, что он глава семьи…»

«Игровая драма» в этой семье разворачивалась последние пятнадцать лет. Для Андреса Юргенсона, отца семейства, все начиналось с простой игры в карты еще во времена его бурной молодости, когда под шелест крапленых колод, он просиживал вечера с друзьями. В районе тридцати азарт возрос, но он умело с ним справлялся, сублимируя неясную тягу в активный, рисковый спорт: такого ярого болельщика, как он, стоило еще поискать. А в районе сорока пошло-поехало. Система сломалась, пружина лопнула, и жизнь, казалось бы, прекрасная, заставила свернуть его с верной полосы: тяга переросла в зависимость. Продолжила перерастать. Все так же незаметно. Сперва, небольшие спортивные ставки, затем ставки побольше. А потом появились большие возможности, а потом замаячили красочные перспективы: быстрее, чем произносилось слово «Казино», зарождались игорные дома, которые в мгновение ока захватили умы миллионов людей.

Андрес Юргенсон, будучи личностью своенравной и независимой, не скрывал своих похождений, нет. Он всего лишь недоговаривал, чем и зачем занимался. Он и сам не понимал, что происходит, не сознавал, что медленно и незаметно отдается во власть психического недуга. А когда осознал – оказался по уши в долгах.

Андрес Юргенсон нервно заводил по столу руками, разжимая и сжимая кулаки, побледнел, отвел взгляд в сторону.

Он еще молодец. Больные обычно сопротивляются лечению и до последнего игнорируют проблему. И на консультацию если и идут, то ведут себя достаточно сдержанно, всем своим видом показывая, что у них все хорошо. Почти хорошо.

Анья наблюдала другой случай. Пациент желал вылечиться, его глаза об этом молили. Он устал. Устал страдать. Еще больше он устал наблюдать за страданиями своей семьи. Поскольку понимал, какую боль заставлял их испытывать, при этом не в силах себя изменить.

Таким в особенности хотелось помочь.

– Я не хочу туда идти, понимаете, не хочу! – господин Юргенсон хотел вскочить, но жена его удержала. – Однако иду. Меня словно демоны тащат. Я, я не могу этого объяснить, в этот момент я себя не контролирую. Словно в меня что-то вселяется. Я просто не могу противостоять этой тяге, внезапному желанию. – Он опять дернулся с места, но тут уже сам сел обратно. – Весь день говорю себе – не пойду. Второй, третий, четвертый, а затем срываюсь. И…– его глаза увлажнились. – И мне так хорошо становится, так легко и радостно. Я чувствую такое облегчение…

Патологическая игра – так официально и сокращенно значился диагноз Андреса Юргенсона. Человек не может противостоять импульсивным, разрушительным, а порою опасным для себя и окружающих желаниям. Он теряет над собой контроль, совершает нежелательные поступки, а затем…

– …а затем мне становится так плохо, так противно от себя самого. Я испытываю такое невыносимое раскаяние… – он заплакал. Заплакал навзрыд. Он закрывал лицо руками, желая спрятаться, укрыться от пристально смотрящих глаз. Желая избавиться от чувства неловкости и не отпускавшего чувства стыда.