Дэйра Джой - Ритуал испытания

Некоторые из историков зашли настолько далеко, что заявляли, что такие тома могли оказать формирующий эффект или влияние на развитие их цивилизации. Но это были всего лишь голословными утверждения. Любые сохранившиеся древние страницы, содержались в особом хранилище, открытом только для главы Септибунала и ни для кого иного.

Но Поздний Олмак всегда пользовался сокрушительным успехом.

Необузданные банды новородок элиты устраивали каждодневные приемы под сенью кривых зеркал Клу. [51] Зеркала Клу ( Kloo mirrors—ornate mirrors named after the vain Kloo ) — богато украшенные зеркала, названы в честь тщеславной Клу. Названные так в честь встречающейся в природе Клу, [52] Клу ( Kloo—fussy sister animal to the Klee, noted for endurance and for being no sy) — аляповатой расцветки «сестра» животного Кли, знаменитая своей выносливостью и тонким обонянием. зеркала, казалось, изменяют цвета таким же способом, как Клу пестроту своего оперения. И подобно постоянно меняющейся Клу, эти женщины ежечасно меняли свое мнение о том, что можно. Они следовали стилю и могли исчезнуть из своего круга на месяцы из-за единственного презрительного взгляда на неподобающий наряд.

Спесивицы, правящие сильными мира сего с помощью зеркал, получали все, что хотели, от Позднего Олмака. И часто они требовали невозможного. Неконтролируемые, блестящие новородки использовали влияние своих богатых семей, чтобы потакать своим капризам.

Им была не страшна опасность поставить все фамильное состояние на один поворот диска на столе бета-бэйз. [53] Стол бета-бэйз ( beta-baize—gamboling game table ) — стол для азартных игр.

— Ты знаешь кто я? — Грин сделала крошечный глоток своего напитка, взглянув на него поверх ободка филигранного бокала. Она всегда слышала, что он великолепен. Но он был более пикантной смесью надменной гордости и врожденной уязвимости. Да, в его взглядах мелькал нахальный вызов, но блеск в глазах не мог полностью скрыть беззащитное сердце внутри. И поразительный цвет этих глаз!..

Кроме как у него, Грин ранее никогда не видела такого гипнотизирующего оттенка. Великолепный зеленый с полупрозрачным всплеском голубого. Аквамариновые глаза. Цвет так похожий на Великое Бездонное Море, которое покрывало более половины поверхности Форуса. Незабываемые.

И так глубоко приникающие. Замечательная способность, скрывающаяся за пассивным созерцанием.

На его щеках заиграли желваки. Грин наблюдала за тем, как он усмирял свою натуру. Он был не просто избалованным порождением аристократии. Джорлан Рейнард, она была уверена, был соблазнительным вместилищем проблем.

Он уже ей нравился.

В отличие от большинства своих ровесниц, она предпочитала мужчин менее покорных, чем те, которые соответствовали широко распространенному представлению о мужском совершенстве. В тех, в которых был яркопламенный дракон. [54] Яркопламенный дракон ( blaze-dragon—a difficult but beautiful creature of fiery disposition, indigenous to Forus ) — неуправляемое, но прекрасное создание огненного характера, обитающий на Форусе.

И этот яркопламенный дракон хотел быть свободным.

Она знала как оставить его на воле. Ее пульс участился.

Она медленно втянула воздух, успокаивая сердцебиение, и снова внимательно оглядела его с головы до пят. Черты его лица были очень красивы. Твердые губы, нижняя слегка полнее верхней, были гладкими и чувственными. Они словно были изваяны рукой лучшего скульптора. Крошечные скобки в уголках рта, казалось, указывали на дразнящее чувство юмора. Прямой, великолепно вылепленный нос.

Как и его ресницы, волосы были черны как смоль, густые, чуть-чуть недостающие до плеч. Шелковые эбонитовые пряди ловили отблески пламенных огней, беспорядочно играя с ними. Только самые легчайшие волны отделяли их от того, чтобы считаться абсолютно прямыми. Эти неуловимые изгибы только разжигали невообразимый интерес. Недостаточно волнистые, чтобы считаться настоящими кудрями, они создавали сверкающую структуру его волос. Она наблюдала, как насыщенно-черные пряди томно скользили, когда он двигался.

Трудно помнить, что он — сын благородной женщины. Особенно с такими взглядами.

Они намного лучше смотрелись бы в спальне, чем в салоне.

Грин сделала себе мысленную отметку посмотреть, кто был ответственен за его линию предков. Судя по его глазам, она сказала бы, что Санторини. [55] Санторини ( Santorini—brilliant geneticist, mother of selective gen-en ) — выдающийся генетик, мать селективной ген-ен. Никто на Форусе еще не смог превзойти работы Санторини за более чем тысячу лет. Методика требовала руку мастера и была описана одной из величайших генетических искусниц всех времен. С одной сотней и двадцатью тысячами генов в палитре ее гений брал природные предрасположенности или «подарочки», содержащиеся внутри особого кода, и украшал их, позволяя индивидуально изменять эти способности на желаемые. Все, что она имела под рукой, было пущено в оборот. Селекция и направленный отбор увеличивали благоприятный результат. Талант, подобным которому обладала Санторини, состоял в том, чтобы извлечь желаемый результат из смеси генетических и окружающих факторов. Уникальные картины, которые являлись итогом, сформированным ее искусством. Санторини ввела на Форусе науку, которую она назвала селективной ген-ен. [56] Селективная ген-ен ( selective gen-en—sensitive genetical environment; technique developed by Santorini for producing superior male children ) — селективное генетическое окружение, техника, разработанная Санторини для получения более совершенных детей мужского пола.

Если ребенок имел природную предрасположенность к музыке, грани его таланта могли быть усилены, если он так желал, чтобы анализировать и увеличить до предела этот талант в любом выбранном им направлении. Предрасположенность к такому таланту, конечно же, передавалась им своему потомку. Грин слышала, что подарочки также годились для использования и в других, более интересных областях.

Немногим женщинам выпала огромная удача воспользоваться выгодой от изобретения Санторини.

Существующие примеры ее работы были чрезвычайно редки.

А это многократно повышало цену ложа Джорлана.

Грин по-настоящему заинтересовалась.

В то же время, мужчины рода Рейнардов славились как чувственные от природы создания — возможно, он был не Санторини. Возможно, просто сам по себе.

В любом случае он был бунтующим сочетанием для возбуждения. Именно то, что она обожала. И к тому же весьма редкостным образчиком. Как жаль, что она не в сфере действия Сезона. Она могла бы соблазниться предложить ему цену скрепления.

— Вы знакомы с Герцогиной, — он казался удивленным. Она была намного моложе обычных бабушкиных друзей. Он предположил, что ей около тридцати четырех — тридцати пяти лет по Форусскому счету.