Ольга Будянская - Темнейшая страсть

— Торин…, - какой страдальческий голос. Несчастье?

— Что, милая?

— Ты меня бросаешь?

Нет, нет, пожалуйста, не делай этого со мной. Я так люблю тебя.

— Бросаю тебя? — Торин казался донельзя удивлённым, и у неё забрезжила надежда. — Вообще-то я хотел сделать тебе подарок.

Он вынул из кармана какой-то предмет. Присмотревшись, Камео узнала в нём кольцо. Вернее, кольца, потому что их было два. Оба являлись бы точной копией друг друга, если бы не некоторые отличия: одно из них было массивнее другого, но на том, что было меньше, камень сверкал ярче. Этим камнем был изумруд. Такой же прекрасный и насыщенно зелёный, как… Да, как его глаза.

— Эти кольца для меня?

— Нет, — ответил Торин, смеясь, и тут же поправился, видя, что она снова готова заплакать. — Вернее, для тебя только одно из них. С этими словами он надел ей на левый безымянный палец (в западных странах при обручении кольца надевают на безымянный палец левой руки) изящное кольцо и положил ей на ладонь массивное.

— Надень его на меня.

Камео, по-прежнему ничего не понимая, сделала как он просил.

— Они сидят как влитые, — довольно проговорил Торин. — Если ты не откажешься от своего кольца сейчас, то будешь всегда принадлежать мне. И он рассказал девушке, как к нему попали эти украшения и их предназначение.

Камео пыталась успокоиться. Так, не плакать, ни в коем случае. Постепенно ей удалось прийти в норму. Торин грустно улыбнулся, ошибочно понимая её молчание.

— Я понимаю, тебе не хочется связывать себя с Болезнью. Ты наверняка понимаешь, я не могу гарантировать полную покорность моего демона, но я предполагал, что если ты до сих пор не инфицирована, может… Прости меня, я просто эгоист. Он протянул руку, чтобы снять с неё кольцо, которое сам надел. Но девушка не дала ему это сделать, убрав руки за спину.

— Нет, Торин, пожалуйста, не делай этого! — взмолилась она. — Я хочу оставить его себе. Я буду каждый день смотреть на него. Каждое утро, посыпаясь, и каждый вечер перед сном второе, что я хочу увидеть, это его.

— Значит, ты будешь принадлежать мне?

— Нет, — она была счастлива как никогда.

Торин отвернулся. Камео прижалась к его могучей спине. Господи, как же она его любит! И ей всё равно, что испытывает он. Её любви хватит на двоих.

— Торин, я не буду принадлежать тебе, потому что я уже давно тебе принадлежу. Только о тебе я мечтаю. Только ты мною владеешь. Мне не нужен другой мужчина, только ты, только ты.

— Я — Болезнь.

— А я — Несчастье.

— Ты дала мне исцеление.

— А ты сделал меня счастливой. Я люблю тебя. Пусть сгинут все Боги и демоны, но я люблю.

Воцарилось молчание. Камео продолжала прижиматься к нему.

— Я люблю тебя, Торин, — повторила она, отчаянно жаждая его. — Поцелуй меня. Иди ко мне, любовь моя.

— Я тоже…, - Торин внезапно замолчал, не закончив фразы. Камео терпеливо ждала, надеясь, что это были его слова любви. Но он всё молчал. И тут воин пошатнулся.

— Ох, Камео, — это было последнее, что она услышала от него. Его спина ушла у неё из-под рук, воин повалился на землю.

— Торин! — закричала женщина, сама не своя от страха.

В следующий миг округу огласил вопль отчаяния: Камео, перевернув Торина на спину, с ужасом увидела торчащий в его животе кинжал с изогнутой серебряной рукоятью.

Глава 11

Нет! Нет! Он должен жить. Камео была вне себя от страха за жизнь Торина. Его смерти она не переживёт. То есть, конечно, она сама будет жить, но это будет больше похоже на существование.

Воины отнесли Торина в его комнату, держа его за одежду. Камео дрожащим голосом поведала, что произошло в лесу.

Сабин осторожно взял кинжал в руки. Долго, очень долго он разглядывал его, потом провёл пальцами по лезвию и удовлетворённо кивнул.

— Время действия яда закончилось, — объявил он. — Теперь это обыкновенный кинжал, для нас он не опаснее ножа.

— Откуда знаешь? — спросил Страйдер, избавляя Торина от одежды и осматривая его раны.

— Серебро потеряло цвет, нет больше зловещего блеска, — объяснил носитель Сомнения. — Похоже, Болезнь поразила его.

— Это стоило Торину жизни, — Камео уже не могла сдержать слёз, они потоком струились из её глаз.

О, Господи! Сабин и все остальные были готовы вонзить себе нож в сердце, заколоться этим самым злополучным кинжалом, хотя он был уже бесполезен, только бы не слышать этого её голоса. Все понимали, что если Торин умрёт, а скорее всего, так и будет, с ней нельзя будет находиться рядом, чтобы не ощутить новою огромную силу её демона. Этого никто из них не вынесет.

— Он ведь не умрёт? — вопрошала она.

— Ты должна понять одну вещь, — вкрадчиво произнёс Люциен. — Надежды почти нет.

— Но ведь он бессмертный.

Носитель Смерти тяжело вздохнул. За весь вечер в присутствии Камео он не ощущал воздействия Несчастья, тогда как сейчас комната была заполнена им. Торин не должен умереть, иначе девушку придётся держать подальше от остальных.

— Баден тоже был бессмертным, — сумел выговорить он.

— Нет! — Камео бросилась к окровавленному воину, заливая слезами его грудь. Он слабо застонал.

— Торин.

Воин стиснул зубы и заметался, не приходя в сознание. Камео сжала его в объятиях. Вдруг сильные руки оторвали её от Торина.

— Думай, что делаешь, — недовольно вскричал Кейн. Стёкла на окнах затрещали, книги на полках пролетели через всю комнату.

— Тебе лучше уйти отсюда, Бедствие, — она вырвалась из его цепких в перчатках рук. — Ты можешь серьёзно навредить ему своим присутствием.

— Кейн ошибается, — подал голос Гидеон. — Тебе нужно было прикоснуться к нему.

— Он — демон Болезни, — снова Кейн.

— А мне-то что с того? — Камео охватила ярость. — Он нужен мне какой бы то ни было. И мне абсолютно всё равно, что за демон терзает его. Уйдите все.

— Хватит уже, — голос Аньи прервал словесную баталию.

Камео тут же повернулась к ней. Возможно, богиня сможет помочь. Анья, правильно разгадав намерения девушки, отрицательно покачала головой.

— Боюсь, я не смогу ему помочь.

— Я хочу, чтобы он умер, — несмотря на то, что Гидеон мог выражаться только ложью и Камео понимала, что он на самом деле хочет сказать, ей хотелось убить его за такие слова.

Торин тем временем продолжал метаться, Меддокс с Люциеном едва удерживали его, Рейес старательно обтирал его полотенцем.

— Надо что-нибудь дать ему.

— Человеческие лекарства? Вряд ли они помогут ему.

Торин вдруг закричал, а потом затих, долго оставаясь неподвижным. Меддокс взял в свою обёрнутую в перчатку руку руку Торина, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было.

— Боюсь…

— Нет! Нет! Он не может умереть. О Боги, лучше возьмите меня. Я и так приношу всем несчастье, — голос Камео звенел от отчаяния.