Лиза Смит - Тайный вампир

По дороге домой Фил вспомнил, что выронил сумку с клюквенным соком и консервированной дикой вишней, которые попросила Поппи. За последние два дня Поппи почти не притрагивалась к еде. А когда она все же соглашалась что-то съесть, то это всегда было нечто странное. Хотя, нет, — это всегда было что-то красное. Фил осознал это, когда во второй раз оказался у кассы в супермаркете. Он почувствовал спазм в желудке. Все, чего она хотела в последнее время, было красного цвета и неизменно полужидкое. Понимала ли сама Поппи, что с ней происходит?

Войдя в спальню сестры, он изучающе посмотрел на нее. Теперь Поппи почти все время лежала в кровати. Она была бледной и очень спокойной. Одни только глаза жили на ее лице своей особой, беспокойной жизнью. Они словно светились диким огнем.

Клифф и мама говорили о необходимости нанять сиделку, которая постоянно присматривала бы за Поппи.

Поппи с отвращением смотрела на принесенные им лакомства. Она сделала маленький глоток и поморщилась. Фил наблюдал за ней.

— Не понравилась дикая вишня? — спросил Фил, подвигая стул и усаживаясь рядом с кроватью сестры.

Еще глоток, и она поставила банку с консервированной вишней на столик рядом с кроватью.

— Не знаю… Вообще-то я не голодна, — сказала она, откидываясь на подушки, — извини, что зря гоняла тебя в магазин.

— Да что ты, ерунда.

«Боже, она выглядит совсем больной», — подумал Фил.

— Может, хочешь еще чего-нибудь?

Закрыв глаза, Поппи покачала головой. Движение было слабое, едва уловимое.

— Ты замечательный, ты очень хороший брат, — рассеянно проговорила она.

«Она всегда была такой живой, — думал Фил. — Отец называл ее Киловатт или Нон-стоп. Она просто излучала энергию!»

— Я сегодня видел Джеймса Расмуссена.

Казалось, эти слова вырвались у него сами собой, помимо его воли.

Поппи окаменела. Руки под одеялом… нет, они не сжались в кулаки, они словно выпустили когти.

— Лучше бы ему держаться подальше отсюда.

Что-то с ней было не так. Поппи и раньше могла сердиться, но сейчас в ее реакции появилось нечто ей несвойственное: Фил никогда прежде не слышал в ее голосе этих агрессивных ноток. У него перед глазами промелькнули кадры из триллеров: марширующие мертвецы, ходячие трупы, такие, как няня Джеймса.

Что будет, если Поппи и вправду прямо сейчас умрет? Сильно ли она уже изменилась?

— Я выцарапаю ему глаза, пусть только попробует сунуться! — сказала Поппи. Ее пальцы сжимались и разжимались подобно кошачьим когтям.

— Поппи, Джеймс сказал мне, кто он на самом деле.

Странно, но со стороны Поппи не последовало никакой реакции.

— Он подонок, животное.

Что-то в ее голосе заставило Джеймса содрогнуться.

— Я сказал ему, что ты никогда не захочешь стать такой же, как он.

— Ни за что, если это означает всегда быть с ним рядом. Я не хочу его видеть.

Фил долго смотрел на нее, затем медленно откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Его рука непроизвольно потянулась к макушке, где он почувствовал резкую сильную боль.

С Поппи что-то случилось. Ему не хотелось это признавать, но она действительно казалась странной. Нелогичной. И теперь он понимал, что она начала меняться с той минуты, когда Джеймса выставили за дверь. Так что, возможно, она и в самом деле находилась в странном, пограничном состоянии: уже не смертная, но еще и не вампир. Она не способна здраво рассуждать. Все обстояло именно так, как предсказывал Джеймс.

«Речь идет о жизни и смерти Поппи, ей и решать».

Он должен спросить ее.

— Поппи, — Фил подождал, пока на нем остановится взгляд ее зеленых немигающих глаз, — когда мы с ним говорили, Джеймс сказал, что ты согласилась… измениться. До того, как ты рассердилась на него. Это правда?

Поппи удивленно подняла брови.

— Я рассердилась на него, — согласилась она, как будто поняла только половину вопроса. — А знаешь, почему я тебя люблю? Потому что ты всегда его ненавидел. Теперь мы оба его ненавидим.

Фил помолчал минуту и осторожно продолжил:

— Да-да, конечно. Но когда ты не была на него сердита, тогда, раньше, ты хотела стать такой же, как он?

Вдруг на лице Поппи промелькнула тень рассудка.

— Я просто не хотела умирать, — сказала она, — мне было страшно и очень хотелось жить. Если бы врачи могли мне помочь, я не согласилась бы на это. Но они ничего не могли сделать.

Теперь она сидела на кровати, устремив взгляд вдаль, как если бы увидела там нечто пугающее.

— Ты не представляешь себе, каково это — знать, что скоро умрешь, — прошептала она.

Филиппа обдало холодом. Нет, он не представлял себе того, о чем говорила Поппи, но он знал, он мог представить, что будет с ним, если Поппи умрет. Мир без нее станет пустым.

Они долго сидели молча. Наконец Поппи снова откинулась на подушки, под глазами у нее легли синие тени, как будто разговор утомил ее.

— Какое все это имеет значение? — сказала она вдруг бодрым голосом. — Я не собираюсь умирать. Доктора ничего не знают.

«Так вот как она справляется с этим, — подумал Филипп. — Она просто не желает знать о своей болезни, делает вид, что ее не существует». Теперь он ясно представлял себе ситуацию и знал, что делать.

— Ну ладно, я пойду, пожалуй, тебе нужно отдохнуть, — сказал он и погладил руку сестры. Рука была очень холодной и хрупкой и напоминала птичью лапку, потому что из-под кожи проступали все косточки. — Скоро увидимся.

Не говоря никому ни слова, Фил выскользнул из дома. Он выехал на дорогу и прибавил скорость. Через десять минут он был на месте. Раньше он никогда не бывал у Джеймса дома.

Открывая дверь, Джеймс холодно осведомился:

— Что тебе здесь надо?

— Можно войти? Мне нужно с тобой поговорить.

Джеймс отступил назад, пропуская гостя.

Квартира была просторной и пустоватой. Возле заваленного книгами и журналами обеденного стола стоял единственный стул, такой же беспорядок царил и на письменном столе. Рядом раскинулась некрасивая квадратная кушетка. И на кушетке, и на полу вокруг валялись книги и компакт-диски. Из столовой дверь вела в спартански обставленную спальню.

— Чего ты хочешь?

— Прежде всего я должен кое-что объяснить. Я знаю, ты не виноват в том, что ты вампир, но я не могу относиться к тебе иначе, чем теперь. Ты не можешь измениться, но и я тоже. Я хочу, чтобы все было понятно с самого начала.

Джеймс, скрестив руки на груди, настороженно и вызывающе поглядывал на собеседника.

— Ты не мог бы сократить свою лекцию?

— Хорошо. Я просто хочу, чтобы между нами все было предельно ясно.

— Чего ты хочешь, Фил?

Фил сглотнул. Лишь со второй или с третьей попытки, поборов собственную гордость, он наконец произнес:

— Я хочу, чтобы ты помог моей сестре.