Лиза Смит - Тайный вампир

На этот раз Поппи поняла, о чем он говорит.

Джеймс хотел, чтобы она спряталась на заднем сиденье машины, но она отказалась. Ей хотелось сидеть впереди, чтобы чувствовать дуновение свежего ночного ветра.

— Хорошо, — в конце концов сдался Джеймс. — Закрой хотя бы лицо рукой. Я поеду задворками. Тебя не должны видеть.

На улицах было пустынно. Приятный ветер обдувал щеки, веял прохладой, но не облегчал ей дыхания. Как Поппи ни старалась, она не могла сделать вдох.

«У меня кислородное голодание», — думала она. Сердце бешено стучало, губы и язык стали сухими, но воздуха все равно не хватало.

«Что со мной?»

Вдруг ее сковала невыносимая боль. Ужасные мышечные судороги, похожие на спазмы, такие, которые бывали у нее, когда она занималась в школе легкой атлетикой.

С трудом преодолевая боль, Поппи вспомнила слова учителя физкультуры: «Спазмы бывают, когда мышцы не получают достаточно кислорода. Судорога — это знак того, что мышцы умирают от голода». Но это же больно! Очень больно. Она не могла даже позвать на помощь Джеймса. Сил хватало только на то, чтобы, уцепившись за дверь машины, судорожно вдыхать воздух. Она с шумом втягивала его в себя, но это не помогало.

Спазмы сковали все ее тело. Поппи была так слаба, что в глазах у нее потемнело. Она чувствовала, что умирает. Случилось что-то страшное, неправильное. Казалось, она тонет и отчаянно пытается вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха… но воздуха нет.

И вдруг она увидела путь к спасению. Увидела или, точнее, почуяла. Машина остановилась на красный свет. Поппи по пояс высунулась из салона и вдруг поняла, что впереди забрезжила жизнь.

Жизнь. Больше всего на свете ей хотелось жить. Поппи не размышляла, она действовала, и действовала молниеносно: резким движением она распахнула дверь и выскочила из машины. Вслед ей послышался страшный крик Фила, слившийся с криком Джеймса. Она не обратила на них никакого внимания. В этот миг для нее не существовало ничего, кроме одного — желания жить.

Она вцепилась в мужчину, идущего по тротуару, подобно тонущему, вцепившемуся в спасателя. Он был высок и для смертного довольно силен. Щеки его заросли щетиной, а кожа казалась даже грязной, но все это не имело никакого значения: стоит ли обращать внимание на упаковку, если внутри пульсирует эта божественная красная жидкость!

На этот раз Поппи не промахнулась. Ее острые зубы мгновенно вонзились в горло мужчины. Он попытался сопротивляться, но быстро обмяк.

Как только Поппи начала пить, ее горло оросила приятная сладковатая прохлада. В ней проснулся звериный голод. Влага на губах казалась дикой, первобытной, каждый глоток возвращал ее к жизни.

Поппи пила и не могла оторваться. Она чувствовала, как уходит боль и на смену ей приходит удивительное ощущение легкости. Оторвавшись на мгновение от своей жертвы и сделав вдох, она поняла, что ее легкие наполняет восхитительный свежий воздух. Она хотела продолжить, но Джеймс оторвал ее от этой удивительной трапезы. Он громко воззвал к ней — и мысленно, и голосом. Его слова звучали спокойно, но требовательно:

— Поппи, прости меня. Это я виноват. Я не должен был заставлять тебя ждать так долго. Но теперь хватит. Остановись.

Поппи увидела, что Филипп, ее брат Филипп, в ужасе смотрит на нее. Джеймс сказал, что она может остановиться, но она не собирается останавливаться. Не хочет останавливаться. Мужчина больше не сопротивляется. Похоже, он без сознания.

Поппи снова склонилась к жертве. Джеймс грубо ее оттолкнул. Он казался бесстрастным, но его голос был резким:

— Слушай, теперь тебе придется выбирать. Ты действительно хочешь убить этого человека?

Эти слова глубоко поразили ее. Убить… Кровь несет с собой могущество, жизнь и силу. Если она выпьет кровь этого человека, как сок спелого апельсина, она получит силу, которая кроется в самой глубине его существа. Кто знает, какая энергия тогда в ней проснется?

Но… он человек, а не апельсин. Такой же человек, каким была она сама.

Медленно, отрешенно она заставила себя отойти от жертвы. Джеймс с облегчением вздохнул и осел на тротуар, словно силы покинули его. Фил прислонился к стене дома. Он был потрясен, Поппи это чувствовала. Она даже различала слова, которые он произносил про себя, — слова «отвратительно» и «аморально». В его мозгу промелькнула фраза: «Стоило ли спасать ей жизнь, если она потеряла душу?»

Джеймс обернулся, чтобы взглянуть на него, и Поппи увидела яростный серебряный огонь в его глазах.

— Ты ничего не понимаешь, тебе за нее стыдно, да? — разъяренно спросил он. — Ты не понимаешь, что она могла напасть на тебя, но не сделала этого, несмотря на то что почти умирала. Ты не знаешь, что такое кислородное голодание. Это совсем не похоже на жажду — ты задыхаешься, клетки твоего организма умирают от недостатка воздуха, потому что кровь не способна переносить кислород. На свете нет ничего хуже этой боли, но она не напала на тебя, чтобы ее унять.

Филипп казался пристыженным. Он посмотрел на Поппи, потом неуверенно поднял руку.

— Мне очень жаль…

— Ладно, забудь обо всем, — отрезал Джеймс.

Он встал, повернулся к распростертому на асфальте мужчине и осмотрел его. Поппи чувствовала, что он прибегнул к гипнозу.

— Я внушаю ему, чтобы он забыл все происшедшее, — объяснил он Поппи. — Ему нужно только немного отдохнуть, взгляни, раны на шее уже затягиваются.

Поппи все видела, но не чувствовала радости. Она знала, что Фил по-прежнему не одобряет ее — не за то, что она сделала, а за то, кем она стала. Она бросилась в объятия Джеймса.

Что со мной? Я превратилась в чудовище?

Он крепко обнял ее. Нет, ты просто другая. И совсем не чудовище. А Фил — дурак.

Ей хотелось рассмеяться, но она ощущала привкус печали в его покровительстве и любви. Это походило на ту трепетную грусть, которую Поппи знала в нем раньше. Ему самому никогда не нравилось быть хищником, а теперь он превратил в такого же хищника и ее. Их план удался блестяще, и Поппи никогда уже не будет прежней Поппи Норт.

Хотя она и слышала его мысли, ей не удавалось в полной мере проникнуть в его душу, как это бывало прежде, когда они обменивались кровью. У них никогда больше не возникнет такой полной близости.

У нас не было выбора, мысленно произнесла Поппи и затем, подтверждая свою мысль, сказала:

— Мы сделали то, что должны были сделать. Нужно жить дальше и постараться жить как можно достойнее.

Ты храбрая девочка. Я тебе это говорил?

Нет. Но даже если бы и говорил, я с удовольствием услышала бы это снова.

Потом они молча ехали к дому Джеймса. На заднем сиденье, уставившись в одну точку, мрачно сидел Фил.