Клаудия Грэй - Вечная ночь

— Именно вы приняли его в школу, если уж на то пошло!

После моих слов все замолчали. Я сказала это только ради своей защиты, но теперь поняла, что миссис Бетани облажалась — натурально, всерьез облажалась, и ее попытка свалить вину на меня только что провалилась.

Вместо того чтобы задушить меня, она надменно отвернулась и начала обыскивать комнату.

— Открывайте каждую коробку. Загляните во все шкафчики и даже за стропила. Я хочу видеть все, что мистер Росс мог здесь хранить.

Меня захлестнули воспоминания о том, как мы с Лукасом были здесь вместе, но я сосредоточилась на одном конкретном моменте. Когда мы вошли в комнату, Лукас сразу же уселся на длинный сундук, стоявший у противоположной стены. Я-то думала, что он просто хочет посидеть, но вдруг он сделал это по совершенно другой причине: чтобы не дать мне открыть его?

Балтазар проследил за моим взглядом, ничего не сказал вслух, но вопросительно поднял бровь. Я кивнула. Он подошел к сундуку и открыл крышку. Я не видела, что там внутри, но мама ахнула, а профессор Айвербон негромко выругался.

— Что там? — спросила я.

Миссис Бетани подошла ближе и заглянула в сундук. С совершенно непроницаемым лицом опустилась на колени и вытащила наружу череп.

Я завизжала и тут же почувствовала себя полной дурой.

— Он, должно быть, очень старый. В смысле — ну посмотрите на него!

— Когда мы умираем, наши тела разлагаются очень быстро, мисс Оливьер. — Миссис Бетани поворачивала череп то в одну сторону, то в другую. — Чтобы быть точной, они разлагаются до той стадии, которой должны были достичь с момента смерти человека. Здесь плоти почти не осталось, всего несколько лоскутков, а это значит, что череп принадлежит вампиру, умершему несколько десятилетий назад, может, даже столетие.

— Эрик, — внезапно произнес Балтазар. — Он как-то говорил, что умер во время Первой мировой. Лукас с Эриком постоянно нападали друг на друга. Если Лукас сумел заманить его сюда, а Эрик не подозревал, что имеет дело с охотником Черного Креста, то противостоять ему он не мог.

— Конечно, не мог, если Лукас вооружился одним из этих. — Папа открыл стоявшую рядом коробку и вытащил из нее огромный нож — нет, мачете. — Эта штука быстро справилась бы с любым из нас.

Балтазар глянул на лезвие и негромко свистнул.

— Эти двое часто дрались, но Эрик всегда одерживал верх. Либо Лукас специально поддавался, либо понимал, что стоит ему показать все, на что он способен, и мы обо всем догадаемся.

Я возразила:

— Я думала, что Эрик убежал!

Наверняка так оно и было. Лукас с Эриком дрались, но Лукас не мог убить его.

— Мы все так думали, и все ошибались. — Миссис Бетани бесцеремонно бросила череп Эрика обратно в сундук. — Ищите дальше.

Остальные послушались. Дрожа, я подошла ближе к сундуку и заглянула внутрь. Там лежала кучка костей, пыльная школьная форма «Вечной ночи», а в углу — коричневатый ободок. Я с ужасом поняла, что это кожаный браслет Ракель, тот самый, который она потеряла. Должно быть, его украл Лукас. Нет, Эрик, и браслет был на нем, когда он умер. Когда Лукас его убил.

— Бьянка, милая! — Ко мне подошла мама в джинсах и ботинках; обычно она отказывалась одеваться в то, что до сих пор считала мужской одеждой, но сделала исключение, чтобы поймать Лукаса. — Возвращайся в нашу квартиру. Не надо тебе больше ничего этого видеть.

— Возвращаться в квартиру и что делать? Почитать веселую книжку? Послушать пластинки? Нет уж.

— Мы сможем выследить его, несмотря на дождь. А вы не расскажете ни единому человеку в школе, что здесь сегодня произошло. — Миссис Бетани сердито посмотрела на меня через плечо профессора Айвербона.

Я медленно закрыла сундук.

— Я иду с вами.

— Бьянка? — Мама покачала головой. — Ты не обязана это делать.

— Обязана.

— Не надо. — Балтазар подошел ко мне. — Ты никогда ничего подобного не делала, а Черный Крест... О, они молодцы. Они беспощадны. Может, Лукас и юн, но знает, что делает, это очевидно.

— Балтазар слишком вежлив, чтобы сказать: это опасно. — Папа выглядел разъяренным. Нос его покраснел и распух — возможно, был сломан. Даже вампирам требуется время, чтобы раны исцелились. — Лукас Росс может ранить тебя, даже убить.

Я вздрогнула, но продолжала стоять на своем:

— Он может убить любого из вас, но вы же идете!

— Мы обо всем позаботимся, — настаивал Балтазар. — Самое ужасное во всем этом то, что он сделал с тобой, Бьянка. Твои родители не позволят Лукасу выйти сухим из воды, и я тоже.

Миссис Бетани вскинула бровь. Очевидно, она не считала мое разбитое сердце «самым ужасным во всем этом», и я ожидала, что она, как обычно, поднимет меня на смех, однако она сказала:

— Пусть идет с нами.

Мама уставилась на нее:

— Бьянка еще ребенок!

— Она оказалась достаточно взрослой, чтобы укусить человека. И достаточно взрослой, чтобы передать ему силу. Поэтому она достаточно взрослая, чтобы отвечать за последствия. — Ее взгляд пронзал меня насквозь. — Вам потребуется оружие, мисс Оливьер?

— Нет. — Я не могла себе представить, как вонзаю нож в Лукаса.

Миссис Бетани поняла меня неправильно или сделала вид.

— Полагаю, сегодня ночью вы вполне можете завершить свое превращение.

— Сегодня ночью? — хором воскликнули мои родители.

— Все дети однажды должны вырасти.

«Она хочет, чтобы я снова укусила Лукаса, — поняла я. — Но на этот раз она хочет, чтобы я его убила. Тогда они подожгут тело прежде, чем он восстанет вампиром, и Лукас исчезнет навсегда».

Миссис Бетани подошла к двери и распахнула ее. Балтазар накинул мне на плечи один из плащей, и я с трудом просунула руки в слишком длинные рукава.

— Пойдемте.

Мы начали спускаться с лестницы во тьму.

Родители сказали мне, что они вампиры, как только я достаточно подросла, чтобы хранить секреты, поэтому для меня это было так же обыденно, как то, что у мамы волосы цвета карамели, а папа любит прищелкивать пальцами под джазовые мелодии пятидесятых годов. Вместо еды за обеденным столом они пили кровь и любили вспоминать парусники и прялки, а папа еще рассказывал, как видел Уильяма Шекспира, играющего в одной из своих пьес. Но все это были мелочи, скорее забавные и приятные, чем пугающие. Я никогда не воспринимала их как нечто сверхъестественное.

Но как только началось преследование, я поняла, как мало я на самом деле знаю своих родителей.

Они передвигались быстрее, чем я, быстрее, чем большинство людей. Когда несколько недель назад мы с Лукасом бегали по окрестностям, то думали, что выкладываемся изо всех сил, но оказалось, что это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Мама, папа, Балтазар — все они не оступались, несмотря на грязь, и видели дорогу в темноте. Мне оставалось полагаться на их голоса и вспышки молний.