Лиза Смит - Дневники вампира: Голод

– Да, все верно, – кивнул он. – Думаю, тебе пора их узнать. Чем больше ты узнаешь про Дамона, тем больше шансов, что сумеешь себя защитить.

«Сумеешь себя защитить?»

Возможно, Стефан знал больше, чем Елене казалось. Но когда он свернул на боковую улочку и припарковался, она просто поинтересовалась:

– Не следует ли мне наесться чеснока?

Стефан рассмеялся.

– Только если ты хочешь подмочить свою репутацию. Однако есть определенные растения, которые могут тебе помочь. Например, вербена. Это трава, которая защищает от колдовских заговоров. Кроме того, она помогает сохранить ясность ума, когда кто-то использует против тебя Силу. Обычно ее носят в мешочке на шее. Бонни вербена наверняка бы понравилась – она считалась священным растением у друидов.

– Вербена, – повторила Елена, словно пробуя на вкус незнакомое слово. – А что еще?

– Сильный свет ламп или прямые солнечные лучи могут быть очень болезненными. Вскоре ты заметишь, что погода изменилась.

– Уже заметила, – отозвалась Елена. – Ты хочешь сказать, что Дамон это делает?

– Да, должно быть, это он. Для контроля над стихиями требуется колоссальная энергия, но тогда ему становится легче путешествовать при свете солнца. Пока небо затянуто облаками, Дамону даже не требуется защищать глаза.

– И тебе тоже, – заметила Елена. – А как насчет… ну, крестов и тому подобного?

– Никакого эффекта, – помотал головой Стефан. – Хотя, если человек, который держит такой крест, действительно верит в его защиту, это может многократно усиливать волю к сопротивлению.

– А… серебряные пули?

Стефан кратко рассмеялся.

– Это для оборотней. Насколько я знаю, им не нравится серебро в любой форме. А вот осиновый кол в сердце – это по-прежнему надежный метод для устранения мне подобных. Есть, однако, и другие способы, не менее эффективные: сжигание, обезглавливание, вбивание гвоздей в виски. Или, лучше всего…

– Стефан! – Потерянная, горестная улыбка на его лице не на шутку Елену напугала. – А как насчет превращения в животных? – спросила она. – Раньше ты говорил, что, имея достаточные Силы, ты мог бы это проделывать. Если Дамон способен становиться любым животным по своему усмотрению, как мы вообще сможем его узнать?

– Вовсе не любым животным по своему усмотрению. Дамон ограничен одним животным – или, максимум, двумя. Сомневаюсь, что даже с его Силой он способен на что-то большее.

– Значит, мы продолжаем искать ворону.

– Верно. Кроме того, внимательно наблюдая за поведением обычных животных, ты сможешь понять, что он где-то неподалеку. Животные обычно не слишком хорошо на нас реагируют – они чуют, что мы охотники.

– Янцзы неистово лаял на ту ворону. Как будто знал, что с ней что-то не так, – припомнила Елена. – Ах… Стефан, – добавила она изменившимся тоном, когда новая мысль ее поразила. – А как на счет зеркал? Я не помню, чтобы ты когда-либо смотрелся в зеркало.

Какое-то время Стефан хранил молчание.

– Легенда гласит, – сказал он затем, – что зеркала отражают душу того человека, который в них заглядывает. Вот почему первобытные люди страшатся зеркал – они боятся, что их души будут пойманы в ловушку и похищены. Предполагается, что мне подобные вообще не отражаются в зеркалах – ведь у нас нет душ.

Медленно-медленно он протянул руку к зеркалу заднего вида, наклоняя его так, чтобы Елена смогла туда заглянуть. В посеребренном стекле она увидела его глаза, потерянные, загнанные и бесконечно грустные.

Она почувствовала, что сейчас просто необходима поддержать Стефана.

– Я люблю тебя, – прошептала Елена.

Это было единственное утешение, которое она могла ему предоставить. Больше у них ничего не оставалось.

Стефан крепко обнял Елену и зарылся лицом в ее волосы.

– Ты – мое зеркало, – прошептал он в ответ.

Напряжение постепенно уходило из его тела, пока теплота и спокойствие, напротив, втекали внутрь. Елена также ощутила облегчение, и покой буквально ее пропитывал. Было так славно, что она чуть не забыла уточнить у Стефана смысл его последней фразы. Вспомнила она об этом, только когда они стали прощаться у входной двери.

– Я – твое зеркало? – спросила Елена тогда, глядя на Стефана.

– Ты забрала мою душу, – пояснил он. – Закрой дверь и сегодня ночью больше ее не открывай.

Затем Стефан ушел.

– Елена, слава богу! – воскликнула тетя Джудит. Когда Елена недоуменно на нее посмотрела, тетя добавила: – Бонни звонила с вечеринки. Она сказала, что тебе вдруг стало плохо. Когда ты не вынулась домой, я встревожилась.

– Мы со Стефаном поехали прокатиться. – Елене очень не понравилось, как изменилось лицо тети после упоминания о Стефане. – А что, есть проблемы?

– Нет-нет, просто… – Тетя Джудит явно не знала, как закончить предложение. – Знаешь, Елена, мне кажется, будет лучше… если ты станешь реже видеться Стефаном.

Елена окаменела.

– И ты туда же?

– Нет, не то чтобы я верила в эти сплетни, – стала убеждать ее тетя Джудит. – Но, ради твоего собственного блага, лучше держать его на определенной дистанции, иначе…

– А может, лучше вообще его бросить? Отвергни Стефана потому, что люди распускают о нем разные слухи? Держаться подальше от оклеветанного из опасения, что часть грязи прилипнет ко мне? – Гнев оказался желанным выходом, и слова буквально прыгали в горле у Елены, пытаясь разом оттуда выбраться. – Нет, тетя Джудит, мне не кажется, что это будет лучше. А если бы речь шла о Роберте?

– Елена, я запрещаю тебе разговаривать со мной в таком тоне!..

– Я все равно уже закончила! – выкрикнула Елена и резко развернулась к лестнице.

Ей удалось сдерживать слезы, пока она не оказалась в своей спальне и не закрыла за собой дверь. Затем Елена бросилась на кровать и горько зарыдала.

Вскоре Елена заставила себя встать, чтобы позвонить Бонни. Бонни была сильно возбуждена и чрезмерно говорлива. Почему Елена спрашивает, не случилось ли чего-нибудь необычного после того, как они со Стефаном ушли? Необычным стал сам их уход! Нет, этот новый парень Дамон ничего такого про Стефана не говорил, он просто поболтался там еще немного, а затем исчез. Нет, Бонни не видела, чтобы он с кем-нибудь уходил. А что? Елена что, ревнует? Да-да, конечно, это шутка! Хотя он действительно был великолепен, разве не так? Чуть ли не великолепнее Стефана – если, конечно, тебе нравятся темные волосы и черные глаза. С другой стороны, если тебе нравятся более светлые волосы и карие глаза…

Тут Елена немедленно заключила, что у Алариха Зальцмана глаза карие.

Наконец она повесила трубку и только тогда вспомнила про записку, которую нашла у себя в сумочке. Пожалуй, Елене следовало спросить у Бонни, не подходил ли кто-нибудь к ее сумочке, когда она была в столовой. С другой стороны, Бонни и Мередит тоже отлучались в столовую. Кто-то мог подложить записку именно тогда. От одного вида темно-лилового листка бумаги Елена ощутила во рту медный привкус. Она едва могла на нее смотреть. Но теперь, оставшись в одиночестве, Елена непременно должна была развернуть записку и прочесть ее снова. Все это время она надеялась, что слова каким-нибудь образом станут другими. Возможно, раньше она просто ошиблась.