Наталья Галкина - Белая ночь

Дэвид ласково улыбнулся и отпустил, наконец, мои руки.

— Кажется, гроза закончилась, — сказал он.

Я машинально прислушалась. Снаружи стало тихо, и мне показалось, что сквозь загораживавшие вход шкуры пробивается солнце.

— Пойдем, я покажу тебе свои сокровища, — Дэвид приподнял занавеску и сделал приглашающий жест.

Я сделала шаг к двери скорее на автомате, чем осознано. Моя голова была занята сейчас тем, что я только что услышала. Что это: бред сумасшедшего или, действительно, правда?! Его история была настолько нереальна, но в то же время она объясняла все загадки, которые таил в себе этот человек. Если бы мы находились сейчас в привычной для меня обстановке, где-нибудь в Питере, я, конечно же, не поверила бы ни единому его слову. Но именно здесь, в этом затерянном вдали от цивилизации мире, все казалось как нельзя более реальным.

Я поспешила за Дэвидом, который ждал меня у входа. Солнце действительно проглядывало сквозь мокрую листву деревьев, которые скрывали наше убежище от посторонних глаз, если таковые вообще могли быть в этом глухом месте. Теперь я смогла лучше рассмотреть ступеньки, по которым мы сюда взобрались. Даже не представляю, как мы могли вообще по ним пройти. Полустертые и поросшие мхом, они были почти незаметны на фоне скалы. К счастью, Дэвид не стал спускаться вниз, а пошел дальше по еле видной тропинке вдоль каменного склона. Я последовала за ним.

Через десяток шагов до меня донесся неясный шум — где-то внизу бежала вода. Вскоре мы завернули за угол выступа скалы, и перед нами предстала потрясающая картина: деревья расступились, и внизу, насколько хватало глаз, раскинулся зеленый океан умытого дождем леса. Он сверкал в лучах заходящего солнца, и с высоты птичьего полета казался нарисованным. Внизу, в нескольких метрах под нами из скалы вырывался водный поток и водопадом обрушивался со стометровой высоты вниз, разбиваясь в пыль о камни. Это было незабываемое зрелище, никогда за всю свою жизнь я не видела такой дикой, не обузданной руками человека красоты. У меня было впечатление, что я парю над землей. Это было настолько реальное ощущение, что я даже покачнулась, и мне пришлось ухватиться за камень, чтобы не упасть вниз. Дэвид рассмеялся.

— Тебе тоже показалось, что ты летишь? Со мной такое иногда случается. Однажды, это было две жизни назад, мне настолько захотелось испытать чувство полета, что я прыгнул вниз, надеясь, что у меня вот-вот появятся крылья.

— И что, ты полетел?! — с изумлением спросила я.

— Нет, — просто ответил он. — Я упал вниз. Где-то там еще лежат мои бренные останки.

И он указал вниз, туда, где водопад с шумом разбивался о скалы.

Я вздрогнула. Теперь было понятно, почему шаман так неожиданно исчез отсюда много лет назад. Он сейчас так легко говорил о смерти, как будто это была самая заурядная на свете вещь.

— Ты что, настолько не дорожишь своей жизнью? — с некоторым напором спросила я. — Неужели она совсем ничего для тебя не значит?!

— Ты рассуждаешь, как нормальный человек, Саша. Но не забывай, что я не совсем такой, как вы все. Я прожил 29 жизней. Вот уже почти 700 лет я живу на земле. Мне пришлось повидать мир во всем его извращенном 'великолепии'. Первый раз я родился в Индии в семье, принадлежавшей к самому бедному сословию. У меня не было никаких шансов что-то изменить. Вся моя жизнь прошла в постоянном противостоянии с голодом, нищетой и болезнями. Ты даже не можешь представить себе всего, что я видел. Мой отец рано умер, и мы остались втроем с матерью и братом. С тех пор я стараюсь не вспоминать о том времени. Это была самая ужасная из моих жизней, потому что тогда я был уверен, что она у меня единственная. Я старался прожить ее 'на бело', как и все вы, но в ней не было ничего, кроме унижений и бедности. Умер я от лихорадки, когда мне едва исполнилось 20 лет. С тех пор со мной многое случалось. Я рождался каждый раз в другом месте. В те времена еще не было тех названий материков и стран, которые тебе сейчас известны. Я был свидетелем взятия Бастилии, казни Людовика ХVI, даже открытия Америки. Мне пришлось поучаствовать во многих войнах, без которых нельзя вообразить само существование человека. Я мог бы переписать заново историю тех государств, где жил, но у меня просто не поднимется рука, чтобы описать все эти ужасы. Мне редко удавалось умереть собственной смертью. Поначалу я еще дорожил своей жизнью, но потом все потекло само собой. Можно было бы собрать целую коллекцию оружия, убившего меня: сабли, мушкеты, ножи, топоры, шпаги, пистолеты и даже один раз виселица, когда меня вздернули за пиратство. Я сменил множество лиц, имен и фамилий, мне даже начало казаться, что я просто теряю себя самого…

Мне вдруг стало понятно, что это бессмертное существование было для него скорее мукой, чем наградой. Он сменил множество родственников и знакомых, быть может, даже друзей по всему свету, но, в сущности, он был одинок. Везде и со всеми.

— Дэвид — это твое имя в последней жизни? — спросила я. Мне почему-то захотелось отогнать от него воспоминания, которые причиняли ему боль.

— Нет. Его я не меняю уже давно. Так назвала меня одна женщина, которая была моей матерью. В тот раз я родился в Израиле, и она дала мне имя Давид. Никогда больше я не встречал такой любящей женщины. Она была для меня всем. Ей удалось изменить мои взгляды на жизнь. Ее уверенность в том, что все мы живем на земле не просто так, заронила в мою душу сомнения. Я стал задумываться о своем существовании, почему именно мне была дана эта возможность продолжать жить. После нее я начал искать ответы, которые и привели меня обратно в Индию, на свою первую родину, откуда все началось. Но это уже потом. Сначала была она. Иногда я рассказывал ей о своем прошлом, но это ее пугало. Она говорила, что дьявол диктует мне эти мысли, и часто молилась у моей кровати, когда я засыпал. Потом она умерла, и с тех пор я ношу данное ею имя. Со временем, правда, пришлось его немного изменить. Были причины. Но в целом оставил для себя память о ней.

Дэвид замолчал, глядя вниз на водопад. Я вдруг подумала, что только он один может рассказать, что чувствует человек, падая с такой огромной высоты в бушующий поток. Что скрывается в его памяти? Я даже не могла предположить, какие чувства он может испытывать, если даже смерть для него представляется обычным делом.

— Я, кажется, напугал тебя, — сказал он, внимательно глядя на меня. — Я не должен был этого говорить.

На его лице сквозили сомнение и разочарование.

— Мне, почему-то, показалось, что ты сможешь меня понять. Я уже давно не разговаривал об этом ни с кем. Прости, ты наверно думаешь, что я сумасшедший!

— Нет, Дэвид. Я вовсе не сомневаюсь в твоих словах, — поспешила я его успокоить, — просто твоя история такая… необычная. Пойми, мне трудно так сразу принять все это.