Бренда Джойс - Темное обольщение

Клэр поняла: древний воин утратил самообладание, причем, похоже, впервые за несколько сотен лет. А может, даже впервые.

— Она была тебе небезразлична? — спросила она. Он внутренне напрягся.

— Да. Я перенесся в ее время. Я преследовал демона. Твоя мать была на улице, она пыталась внести по лестнице вверх тяжелую коробку. Она переезжала в новую квартиру. По крайней мере, это были ее слова. Мужчины проходили мимо, и все как один заглядывались на нее, потому что она была такая красивая, но никто не хотел ей помочь. Она была не только прекрасна, на ней была такая короткая юбка, какой я отродясь не видывал. В общем, я не стал долго раздумывать. Я взял у нее из рук коробку, а она предложила мне выпить кофе. — Он улыбнулся. — Я сам не заметил, как перетащил наверх добрую сотню коробок. Глядя на твою мать, мне хотелось улыбаться. Кстати, ты знаешь, что она была остра на язычок?

— Мама любила пошутить, — прошептала Клэр. История ей понравилась.

— По идее, я должен был преследовать демона. А вместо этого я принялся помогать твоей матери открывать коробки, после чего попытался наладить ей свет. — Было видно, что старый горец с трудом удерживается от смеха. — И это притом, Клэр, что я ничего не знал про электричество! Твоя мать решила, что я полный идиот.

Теперь уже улыбнулась Клэр.

— Я так не думаю. Улыбки горца как не бывало.

— Я хотел ее. Она хотела меня. Одной ночи нам показалось мало.

Клэр вопросительно посмотрела на него.

— И сколько же было этих ночей?

— Семь.

Значит, мать солгала ей.

— Ты любил ее?

Железное Сердце залился краской.

— Не знаю, Клэр. У меня одна возлюбленная — мой обет. — Тон его сделался серьезным. — После нашей первой ночи я сказал ей, что дал священный обет, которого она даже не представляет себе и который требовал от меня, чтобы я ее оставил. Я не лгал ей. Я ей ничего не обещал, но расставание наше было печальным, — добавил он и принялся мерить шагами комнату. — Она не стала лить слез. Чтобы оградить ее от бед и несчастий, я подарил ей свой камень. — С этими словами он пристально посмотрел на Клэр. — Когда я увидел тебя, когда я увидел камень, мне показалось, что передо мной Джен. Такую злую шутку сыграли со мной мои глаза. Но потом я понял правду.

Интересно, а знала ли правду о своем возлюбленном мать? — задумалась Клэр.

— Она любила тебя, — негромко сказала Клэр. — Вслух она этого никогда не говорила, но в этом не было необходимости. Она ни разу не сняла с шеи камень.

— Клэр, прости меня, если можешь, за то, что я не сумел защитить вас обеих!

— Конечно прощаю, — ответила Клэр, — ты же ничего не знал.

— И что теперь ты намерена делать? — спросил Железное Сердце после небольшого молчания. — Ты ведь любишь Малкольма, но он Магистр. Я вижу, как он страдает, как его съедает печаль.

От его слов у Клэр защемило сердце.

— У меня дома остались родные — кузина и двое ее детей. Кто защитит их, если не я? — выдавила она вопрос. — Кроме того, я отнимаю у Малкольма его силу.

— Да, твой долг — защитить своих родных. Но, Клэр, ты не отнимаешь у Малкольма силу, сегодня ты наделила его ею, — сказал старый горец и улыбнулся. — Если я понадоблюсь тебе, зови. Я непременно откликнусь на твой зов.

Клэр вернулась в зал, но никого там не застала. Отец ее вышел подышать свежим воздухом — побыть наедине с самим собой, предаться воспоминаниям. Клэр застыла в нерешительности. В эти минуты ей хотелось, чтобы Малкольм был рядом. Ей была неприятна сама мысль о том, что он страдает, причем страдает из-за нее! Чего только стоили его хмурый взгляд, печальное выражение лица! Нет, она не хотела причинять ему боль, но был ли у нее выбор?

Она поспешила вверх по ступеням. Дверь в спальню была открыта. Малкольм сидел перед камином, задумчиво глядя, как пляшут языки пламени. Как только она вошла, он поднял на нее взгляд и с печальной улыбкой встал.

— Ну, как, ты довольна, что поговорила с отцом?

Клэр кивнула.

— Мне больно видеть, как ты страдаешь, — прошептала она.

— Тогда оставайся со мной.

Клэр едва не расплакалась. Если ты его любишь, любишь по-настоящему, ты оставишь его, когда придет время уйти.

— У меня, как и у тебя, есть долг, и я должна его выполнить, — произнесла она вслух.

— Тогда останься хотя бы на год, Клэр, — я научу тебя боевому искусству. Тебе ведь оно не помешает. — В его голосе слышалась мольба.

Если она останется на год, она останется навсегда.

— Тогда, на Айоне, у меня был разговор с МакНейлом. Я спросила у него про мое будущее, и он ответил, что я добьюсь своего.

Малкольм пристально посмотрел на нее, пораженный ее словами. Клэр слышала, как стучит в его груди сердце — ритм был медленный, но сильный.

— Я хочу тебя, Клэр, мне нужна ночь любви.

Клэр негромко вскрикнула. Боже, он только что сказал, что любит ее! Сейчас, когда она готова покинуть его.

— Так нечестно!

Он шагнул к ней. В его серых глазах она прочла душевные муки.

— Ты ведь уже давно ждешь от меня этих слов. И я хочу провести с тобой ночь любви, чтобы в постели доказать тебе эту любовь.

От волнения Клэр лишилась дара речи. Малкольм любит ее! Тем временем его сильные руки сомкнулись вокруг нее. Она положила ладони ему на плечи и прильнула щекой к широкой, мускулистой груди. Его губы медленно и нежно скользили по ее волосам, уху, виску. Клэр вздрогнула. Печаль незаметно куда-то отхлынула, уступив место совершенно иным чувствам. Малкольм взял ее лицо в свои ладони и приподнял, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд лучился нежностью.

Клэр почувствовала, что вот-вот расплачется. Малкольм нагнулся к ней и легонько поцеловал в губы. Сколько любви было в этом мимолетном поцелуе! А затем его губы сделались требовательнее.

— Впусти меня! — прошептал он, отрываясь на мгновение от ее губ. — Дай я войду в тебя!

Боже, это ведь то, о чем мечтала она сама. Губы ее приоткрылись, впуская его язык. Одновременно он, согнув ногу в коленях, раздвинул ей бедра, и она ощутила его мощный член.

Затем он расстегнул застежку и сбросил на пол с ее плеч плащ. За плащом последовала рубашка. На Клэр остались лишь панталоны XV века. Глядя ей в глаза, он просунул в разрез руку, сжал ее разгоряченную, влажную плоть.

В его взгляде все еще затаилась печаль, но Клэр уже узнала в его глазах так хорошо знакомый блеск расплавленного серебра. Малкольм медленно стащил с нее панталоны, и, когда те упали на пол, она сбросила с ног башмаки. Взгляд ее скользнул от его сильной, в шрамах руки к лицу. В его прекрасных серых глазах она прочла желание, страсть и любовь.

Он опустился на колени и, раздвинув ей ноги, начал ласкать ее языком. Клэр ахнула, и в следующий миг вся ее боль, все душевные муки и даже мысли о том, что будет с ней дальше, куда-то исчезли, зато по телу разлился приятный огонь, желание дарить и получать наслаждение. Осталась лишь любовь. Правда, она не могла с уверенностью сказать, чья эта любовь — её или его.