Ольга Резниченко - Ледяное Солнце

Не знаю. Не могу понять. Не могу принять то, как она легко простила Ричарду это предательство.

Не могу… Да и не хочу!

Резко отвернувшись от нее, словно от нечисти, я неспешно побрел к алтарю.

И вот я снова стою на почетном месте ЖЕНИХА.

Идиотизм.

Прощальный взгляд…

…На театральную комедию.

Но не успел я сдвинуться с места, как вдруг заиграла музыка. Запел старинный церковный орган.

Ах, как не вовремя. Как не вовремя.

А вот и невеста появилась напротив меня.

Что же, дальше тянуть нельзя.

Я ступил уверенный, но нарочно растянутый, замедленный шаг вперед.

Часть гостей обернулись ко мне, нехотя оторвавшись от шествия Невесты.

Ехидная улыбка, смех в кулак. Я пошагал "любимой" навстречу.

Бедная моя Соня.

Она замерла в нерешимости.

Еще секунды — и мы наконец-то поравнялись друг с другом.

— Прости, — вполне реалистично произнес я слова, полные раскаяния и сожаления.

Печальная улыбка — и пошагал прочь из церкви.

Сказке конец.

Нечего так на меня смотреть.

19 сентября, 1831.

Я слышал, что Соня сегодня ночью утопилась.

Зря. Зря. Глупая дурочка.

Вот тебе и золушка. Вот тебе и сказки…

Спросите, чувствую ли я за собой вину? Нет. Если Господь не дал ей ума, то я здесь не причем.

Март, 1832 год. Англия. Поместье Браун.

Прекрасная Леди в красном. Лизи Браун, что же Вы танцуете на этом балу с моим братом, а взгляда не можете оторвать от меня?

Конец сентября, 1832 год. Англия. Поместье Дерби.

Едва мы справили годовщину со смерти старого Ричарда, как округа вновь заговорила о свадьбе в поместье Дерби.

20-е числа октября, 1832 год. Поместье Дерби.

Прекрасный ангел с именем Лизи сейчас еще больше напоминала мне собой небесное создание. Ее свадебное платье идеальной дугой очерчивало тонкую талию, а корсет вызывающе поднимал вверх грудь, делая ее еще больше упругой, да и едва не оголяя, не открывая моему взору запретные места.

Я никогда не понимал таких откровенностей в общественном наряде. Смотришь на грудь, а только и видишь, как идеально пухлые дыньки переходят… в сочные торчащие от возбуждения соски.

Видимо, Лизи тоже почувствовала то, что и я, а потому еще минута нервного выжидания окончания шнуровки корсета — и тут же злобно зафыркала на служанок, нервно встряхивая кистями, словно выметая "лишних" из комнаты. Неистовое желание побыстрее выпроводить слуг за дверь.

Еще секунда сдерживания, пока вездесущие "уши" прислуги отдаляться на безопасное расстояние, — и девушка тут же бросилась ко мне.

Неловко подминая под себя свадебное платье, она умело всаживалась мне на колени, выискивая удобную позу. Еще один жадный вдох — и ее сладкие губы коснулись моих, срастаясь в страстном, диком поцелуе. Ее язычок уже давно перестал скромно касаться моих губ. Теперь она властно врывалась в меня, тут же отыскивая мой язык. Гладила его, ласкала, срасталась в безумном танце.

Мои руки машинально потянулись к ее плечам. Обняв лишь на секунду, я медленно спустился к ее груди и сильно, страстно ее сжал.

Жадный, похотливый стон вырвался из Лизи, заставляя меня еще больше сходить с ума от желания ее взять. Взять прямо здесь. Не смотря ни на что.

Шаловливые ручки девушки тут же скользнули по моей груди вниз, к животу… Еще мгновения — и…

27 октября, 1832 год. Церковь св. Мартина.

Скажите, что это дежа вю? Тогда почему в роли жениха стою не я?

Ричард жадно рассматривал свою будущую жену, приходя в неистовый экстаз от мысли, что еще несколько часов — и такая богиня станет его. Еще несколько часов — и она впустит его в свой мир блаженства.

Я едва скрывал свою улыбку.

Заиграла музыка.

Лизи плыла между двумя колоннами собравшихся, подобно шествию Афродиты среди своих верных, безнадежно влюбленных, рабов. Подобно истинному Ангелу чистых, невинных небес…

Красивые, плавные, грациозные движения…

И снова не могу сдержать свою улыбку.

… движение львицы. Дикой, страстной, властной львицы.

Короткий взгляд в мою сторону.

Лживая улыбка на лице.

Боль в глазах.

Неужели она думает, что я остановлю все это? Что потребую себе то, что вот уже несколько месяцев подряд мне и так принадлежит?

— Кто из присутствующих имеет законное основание или знает препятствие, вследствие которого эти два прекрасных человека, Ричард Дерби и Элизабет Браун, не могут соединиться брачными узами, пусть сейчас все скажет или замолчит навсегда.

Косой девичий взгляд в мою сторону.

Что же, милая, ничего, кроме ехидной улыбки не могу предложить в ответ.

Не родилась еще та, которая меня добровольно по искренней воле затянет под венец. Да и не родится. Никогда.

Тяжело сглотнула.

— Тогда объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Невеста плачет? Что же, видимо, от счастья!

17 января, 1832 год.

Сегодня — тот единственный день, когда я не смог убежать от боли.

Она схватила меня в свои оковы и искренне пообещала никогда больше не отпускать.

Матушка, ты — единственная, кого я любил в этой жизни.

Прости, если я сделал что-то не так. Прости, когда не понимал, когда обижал.

Я хотел лишь как лучше.

Тебя уже не вернуть.

Что же, душа моя. Как тебе такая рокировка? Любовь на боль? Тепло на Пустоту?

Март, 1833 года.

— Гаспар, ты не можешь меня вот так выгнать. Это ведь и мой дом тоже!

Неужели он думает, что эти бредни хоть как-то на меня подействуют?

Я валялся в своем любимом кресле, заворожено всматривался в камин. Наслаждался игрой пламени.

— Гаспар, Лизи беременна. Мы не можем уехать… Прошу… Брат…

О! Неужели за двадцать три года я впервые дождался твоего признания в нашем родстве?

— Прошу, ради будущего рода Дерби. У нас будет малыш…

Риччи, Риччи, ты хоть уверен в том, что отец ребенка — ты?

— Прошу, Гаспар.

— НЕТ.

— Гасик, милый мой, ты не можешь нас вот так вышвырнуть без пенни в кармане. Милый…

— Почему же не могу?

— Потому, потому… что я жду твоего ребенка.

Эх, Лизи, Лизи, не умеешь ты лгать. Как никогда не верил в твою любовь, так и сейчас не верю в это нелепое откровение.

Ужас. Ужас. Как я вообще мог водиться с такой… мразью…

Как низко ты готова пасть, лишь бы остаться в "сливках" общества, в шике и достатке.

— Завтра что бы съехали. Вы уже прилично меня достали. НАДОЕЛИ.

25 января, 1834 г. Англия.

Ракель Ферер.

Снежная королева. Идеальная красота, идеальная грация, невероятная внутренняя сила.

В ее речах, в ее поведении, в ее глазах я видел мудрость, уверенность в себе и презрение. Презрение ко всему миру. Ко всему, кроме Гаспара Дерби. Удивительно, правда? Повезло? Не думаю.