Ольга Резниченко - Ледяное Солнце

Я давно уже не считаю человеческую симпатию или любовь везением. Это — либо результат моих действий, либо результат их глупости. И только.

И да, она была старше меня лет на семь, но что-то все равно невыносимо меня тянуло к ней.

Ни любовь, ни поддержка, ни удивительное сходство нашего мировоззрения. Ни уникальное понимание друг друга… Нет.

В ней было что-то, что звало меня к себе, требовало забрать себя у нее.

Было что-то, что изначально принадлежит мне. То, ради чего мы и встретились в этом мире.

Увы, я пока далек от раскрытия от этой сводящей меня с ума тайны.

— Седьмой раз.

— Что седьмой раз?

— Это будет наш седьмой раз.

— Секс? — не мог поверить своей логике.

Девушка лежала у меня на груди, нежно гладила мой животик, играясь с волосками в области, как она говорила, "вычурного" пупка, и вместо обычных страстных шуток, издевок и возбуждающих речей, выдала такую глупость. К чему это она? Не уж-то моя непокорная Ракель вздумала в меня влюбиться?

— Да, секс, — наконец-то подтвердила та, окончательно добив меня.

— Я не думал, что ты считаешь… наши ночные встречи.

Ферер проигнорировала мою издевку. Немного помолчав, она все тем же невозмутимым голосом продолжала свою "глубокую" мысль, по-прежнему летая где-то в облаках.

— Семь раз подряд. Только со мной…

Да уж. Мудрое замечание…

Не знаю, откуда такая уверенность, толи от того, что я ни разу, на протяжении года, сколько мы знакомы и пока были лишь друзьями, не утаил от нее ни одного из своих развлечений с другими девушками, толи просто некая женская интуиция, но она была права. Мы совсем недавно пересекли эту черту, и теперь…

Седьмой раз… подряд. И что? Разве обязательно искать в этом какой-то потайной смысл?

Нет, я понимаю, что нельзя не замечать такой явный факт: я всегда проявлял вольность в поведении с женщинами, всегда стремился к разнообразию в женской ласке, а теперь вдруг "зациклился" на одной, на Ракель, отметая прежние связи, привязанности.

Но зная меня так хорошо. Зная, как себя. Как она могла предположить о зарождении во мне каких-то романтических чувств?

Циник. Эгоист. Это — про меня. Это — про нее. Тогда зачем эти бредни?

Как я не верю в ее любовь, так и она должна держаться умной речи рассудка.

Все это объясняется довольно просто. И ничего сверхъестественного или умиленного в этом нет! В Ракель есть тайна. Злая, роковая, жестокая тайна, которая и притягивает меня так сильно к этой женщине.

Я хочу откопать этот секрет и наконец-то успокоиться.

Плюс сам секс. Не скрою, эта женщина удивительна в постели. Кажется, словно прима-балерина на сцене, словно виртуоз за роялем: она чувствовала наперед каждое наше движение, каждое предстоящее мгновение наслаждения, улавливала его и не отпускала до тех пор, пока силы вовсе не покидали нас, и мы не падали на кровать, теряя сознание. Я старался быть равным ей, и даже сильнее ее, но та невероятная сила, что скрывалась в ней, подавляла меня, едва я пытался взять первенство. Под ее страстным и отчасти неестественно сильным напором подчинялось все, как истинной богине: и наслаждение, и сладкое безумие, и дикая жажда, и даже время.

Но и в этом был отголосок той великой тайны…

Так что только неизвестность тянула меня к ней, неизвестность, а не уникальность характера, души или тела этой девушки.

— И что? — я не хотел ее обижать. Или отпускать.

— Я подумала…. нам же хорошо вместе? Да?

Началось.

Ракель, девочка, я тебя не узнаю.

— Гас, не молчи. Прошу.

Это ты остановись, пока я окончательно не разочаровался в тебе.

— Я думал, что за этот год мы достаточно узнали друг друга. Я без ума от тебя, как от собеседника, как от друга. Ты — прекрасная в постели.

— Но…

— Но глупо с твоей стороны ожидать чего-то большего. Милая, я…

— Ясно, прости, — девушка обижено отдернулась от меня в сторону, а затем медленно сползла с кровати. Ракель пыталась делать вид непринужденности и равнодушия. Но я отлично знал, что скрывала эта улыбка, эти движения, эти короткие вздохи.

— То есть, пройдет еще месяц-два, и то, если мне повезет, и ты снова переключишься на новый вариант?

— За всю мою жизнь ты — первый мой друг. И если ты не будешь все портить, то все так и останется. Разве этого мало?

— Мне… мало, — Ферер резко обернулась.

И снова этот взгляд. Узнаю. Коварный взгляд. Взгляд жуткого будущего для ее цели.

И эта цель — я?

— Что ты задумала?

— Если я не буду на тебя давить, ты согласен быть моим вечным другом? Навсегда?

— Я клятвы даю только себе. И ты это знаешь.

— Знаю.

Неловкая пауза.

Я чувствовал, как некая моральная петля вот уже наброшена мне на шею. Так что еще слово — и она затянется навсегда. Действительно, НАВСЕГДА.

Нет уж. Извольте.

Я раздраженно скривился, встал с кровати. Прощальный взгляд на Ракель.

Торопливо натягивая рубашку, я мысленно корил себя за такую строгость. Ведь тайна, тайна… Она все еще для меня закрыта. Все еще тянет меня к этой Ферер.

— Я тебя не отпущу, — ее пламенные, полные боли и отчаяния, глаза уставились в мои.

— Перестань, Ракель. Ты же сама понимаешь, что эти отношения не были любовью. Об этом я сотни раз говорил с тобой. РАКЕЛЬ! Ты — единственный в мире человек, которому я расскрыл все, что у меня было на душе. Единственный, которому я доверяю. Но любви… Любви не проси. Нет в моем мире ни такого чувства, ни такого слова. Нет, и не будет.

Она ступила уверенный шаг ближе и ласково, робко коснулась кончиками своих тоненьких пальчиков моей щеки.

Глаза в глаза.

Душа в душу.

— Тогда позволь быть с тобой всегда рядом как друг. Я согласна на все… Но не прогоняй меня.

— Но ты уже переступила черту. Ты всегда будешь хотеть большего.

— А ты не думай про это. Умоляю…

— Пройдет время — и ты об этих словах сильно пожалеешь.

— Знаю, но все равно на это согласна. Гаспар… Позволь мне поделиться с тобой самым дорогим, что у меня есть… Позволь, и я обещаю, что уйду от тебя… Отпущу ровно на столько, сколько это тебе будет нужно… Я уйду в тень до тех пор, пока снова тебе не понадобится такой друг как я. Позволь мне подарить нам время…

— Ракель, — нервный стон вырвался из моей груди.

Скривился от боли.

Почему так трудно отказать? Почему так трудно все перечеркнуть одним словом…. окончательным уходом… Почему?

— И ты успокоишься?

— Да. Да! Я…

— Хорошо, — тяжело выдохнул. Не знаю, что задумала эта женщина, но если это — единственная возможность безболезненно подарить нам мир и покой, тогда я, действительно, согласен.

Улыбнулась. Взяла мое лицо в свои ладошки. Глаза в глаза.

— Верь мне, как я верю тебе, — заговорено прошептала Ракель и нежно коснулась своими губками моих.