Ольга Резниченко - Глупые игры... в Любовь

Глубокий вдох — и наконец-то взглянул в глаза.

(испуганно наблюдаю за немой картиной; часто, нервно моргаю, пытаясь прогнать пелену слез, давлю, душу рыдания, дабы не мутили еще больше сознание — чувствую неладное)

Вдруг…

как никогда еще…

Звериный оскал, вместо эмоций.

— ИМЯ!

Не сразу поняла.

(поледенело все внутри)

промолчала…

— ИМЯ!

(Маню? Нет. Не выдам. Если, если я ему скажу, отвечу, то…)

— ИМЯ УБЛЮДКА, — медленно, мерно, как скрежет метала.

— Нет, — испуганно закачала головой. — Нет.

Не скажу.

Вдруг приблизился. Уткнулся своим лбом в мой. Глаза в глаза.

Железное, смертельное, незыблемое.

От этих звуков застыло, заныло все внутри; оцепенело от ужаса внизу живота.

— Жозефина. ИМЯ и ГДЕ НАЙТИ.

— Нет.

Вдруг прикрыл веки. Тягучий, глубокий вдох.

Еще мгновение — и в глаза уже уставились очи демона.

Черные. Жестокие.

Мертвые…

Нервно дернулась, испуганно отстранилась.

— ИМЯ.

— Нет, — и снова машинально отвечаю, но мысли, мысли-то упорно кружатся вокруг правильных ответов, которых никогда нельзя называть ВСЛУХ.

… а это, увы, теперь уже и не надо.

Резко сорвался — и вылетел прочь.

Пытаясь совладать с собой, поднялась я (как только можно быстро), рванула (поплелась) за ним. Спешные (едва волочу ноги) шаги по ступенькам, в коридор —

… и след простыл.

Тупая минута осознания…

… и тихо завыла.

Скользя спиной по холодной каменной стене, неспешно спустилась вниз.

Забилась в угол.

Испуганно, сражаясь с накатами шизофренических чувств отчаяния, никчемности и обреченности, нервически качалась взад-вперед. Попытки успокоиться. Глупые, пустые старания.

Спустя минуты, а, может, и часы (не помню, не знаю) взгляд (бессмысленно блуждающий попеременно с уткнутым в одну точку) нарвался… на затерявшуюся под деревянными настилами пробку.

Бочонок вскрыт.

Бесстыже брошенные два бокала.

… глупое раздолье.

Это была самая длинная ночь…. в моей жизни.

Ночь, когда даже вино не помогло забыть, убить ужасное чувство, что сегодня из-за меня покалечат, или убьют человека.

Да, мне больно; ужасно, разорвано сердце. Не раз кляла, просила ему (для Маню) смерти.

Но теперь, теперь, когда это реально…СОВСЕМ РЕАЛЬНО! и так близко, я не вижу в этом счастья — только отвращение и гадкая боль.

Дикая, больная боль.

— Ты об этом… ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ! — гневно, с храбростью в душе и на устах, сплюнул кровь Мануэль на пол.

Тихое рычание, жужжание люминесцентных лампочек.

Монотонная, равнодушная (где-то вдалеке) капель.

Жуткий полумрак повсюду.

И тихий, мерный, мертвый шепот Палача.

Короткий шаг навстречу.

Лживая, холодная, пустая улыбка, с привкусом едкого яда.

— Нет. "Еще" в твоей жизни… больше не будет, — (присел на корточки рядом со скрючившимся, замученным, связанным, как прыткое животное, молодым человеком; глаза в глаза). — Отсюда тебя уже… только вынесут. И не факт, что не по частям.

— да ПОШЕЛ ТЫ!

Ехидно захохотал в ответ.

— Нет, дорогой. Пойдешь ТЫ, а вот я — ОСТАНУСЬ. Всегда так было. И теперь будет.

Вдруг захлопал по куртке (карманам) парня, что-то ища.

Резкий рывок — достал ключи, деньги, пакетик белого порошка, пузырек с таблетками…

Встал, выровнялся…

Схватившись за краюшек целлофановой упаковки, вытянул руку перед собой. Немного покачал, потрусил незамысловатую находку, всматриваясь сквозь нее на свет.

— Балуешься?

Промолчал (лишь в очередной раз сплюнул накопившеюся во рту слюну с кровью)

— Зря. Между прочим, укорачивает жизнь. Хотя, — (развернулся на мгновение, короткий взгляд на Маню), — не в твоем случае. Тут ты укоротил ее себе… еще быстрее, да более радикальным способом.

— Ты, вообще, КТО ТАКОЙ? (попытка выказать гнев; угрозы)

Ехидно улыбнулся. Вышвырнул прочь найденные трофеи и снова присел рядом. (проигнорировал вопрос)

— Только не говори, что ты не куришь? — снова принялся выстукивать поверх куртки, в попытке отыскать нужное.

И вот! Браво!

Нырнул в карман — и достал оттуда пачку сигарет.

Еще попытка — и запестрела в руках зажигалка.

— Вот, так уже лучше, — улыбнулся сам себе.

Встал. Прошелся пару шагов в сторону.

Привычные (или уже давно позабытые) движения — и подкурил сигарету.

— Выбрасывать пока не буду. Думаю, времени у нас будет предостаточно, — казалось, пробормотал (или мило оповестил жертву?)… сам себе под нос и тут же спрятал найденное в карман.

И снова шаг к Маню; присел рядом.

— Так что? Чем занимался… в былой жизни?

— Что ты от меня, вообще, ХОЧЕШЬ?

— Я? — ядовито рассмеялся. — Ничего. Правда, могу передать привет от ЖОЗЕФИНЫ.

— А-а… — вдруг захохотал Маню, но едва воздух попал в легкие — как дикий, хриплый, лающий кашель перебил всю радость. И снова сплюнул… багровую жидкость на пол. — Маленькая шлюшка.

Нервно хмыкнул Доминик в ответ и затянулся дымом сигареты.

Уткнув локти в колени (и невольно перекрестив руки перед собой), выжидающе уставился в глаза.

Медленно (смакуя) выпустил из себя дым.

— Что она тебе понарассказывала?

(вот и попытка оправдаться; недолго, сладкая, заставляла себя ждать)

Но Палач молчит. Выжидает.

— Она сама меня хотела. Сама расставила ноги, а потом, вдруг, оказалось, что это я ее заставил, — (отхаркнулся кровью). — Спроси любого — подтвердят.

И вновь затянул Доминик дым сигареты вместо ответа.

Тягучее молчание.

— Да сука, она, эта Жозефина. Тягается со всеми, а потом…

— Знаешь, — вдруг перебил отчаянную тираду Бельетони, — я бы мог вырвать тебе язык. Прямо сейчас. Мгновенно, что даже сам момент не почувствуешь…, -

(затих, замер Маню, едва дыша), -

Но тогда ты очень быстро скончаешься от массивной потери крови. А это… в мои планы не входит. Мог бы, — (вдруг резкое движение, рука подалась вперед), — Выпалить тебе глаз… этим бычком, — (и тут же потушил сигарету об лоб — дикий, жалкий, отчаянный крик; парень отдернулся в сторону; невольно перекосился и завалился набок), — Но не буду. Опять-таки… твои обмороки и болевые шоки — меня не вдохновляют.

Вдруг встал и медленно, растяжисто прошелся вдоль комнатки (подвального помещения).

— ТЫ — ЧОКНУТЫЙ! — отчаянно завопил Мануэль, едва не захлебываясь собственными слезами.

Захохотал. Жестоко. Холодно.

Бесчеловечно.

— Обычно, мне давали определение "кровожадный демон", "бездушный псих", "адский живодер". Но чокнутый? — (немного помолчал), — А знаешь, мне нравиться. Эх, какие красивые слова пошли! Да уж, за последние двадцать лет… я много чего пропустил.

(молчал, молчал Маню, испуганно вслушиваясь в больные слова своего ката)