Алекс Флинн - Поцелуй во времени

Она не поняла слово «футболка». Пришлось объяснить, что это такая рубашка с короткими рукавами.

— А какой стране принадлежит этот флаг? — спросила девчонка.

— Соединенным Штатам Америки. Yo soy Americano.

— Это где?

— По другую сторону океана. Далеко на западе.

Понимает ли она, что такое запад?

Неожиданно в ее глазах вспыхнуло понимание.

— Так ты из Виргинии?

Час от часу не легче. Мне сразу вспомнился Колониальный Уильямсбург. Вот он в Виргинии. И еще вспомнилось, как тамошние кузнецы прикидывались, что не знают никакого «Старбакса». Может, мы и здесь попали на таких... любителей старины? Только кто их усыпил?

— Виргиния — это часть страны. Штат. А я из другого штата. Он называется Флорида.

— Значит, это флаг твоей страны. У вас такой обычай — носить флаг на груди?

Я ее понимаю. Когда впервые видишь у кого-то на груди национальный флаг, зрелище довольно непривычное.

— Нет. Кому нравится — те носят. И то не всегда.

— Ты говоришь, что приехал из...

— Флориды.

— Понимаю. Ты привез платья и намеревался их мне показать. Судя по твоей одежде, ты не можешь быть из числа приглашенных принцев.

Я счел за благо промолчать. У девочки сегодня не самый легкий день.

— Какие платья?

Она отрешенно поглядела на меня, потом встала.

— Теперь вспоминаю. Перед тем как упасть в обморок, я, кажется, рассматривала платья. Много прекрасных платьев, и каждое было точно такого же цвета, как мои глаза.

Она посмотрела на меня, и я еще раз восхитился ее глазами. И представил, до чего здорово, когда такие глаза пристально глядят только на тебя.

— Куда исчезли платья? — спросила она.

— Не знаю. Клянусь тебе, когда я сюда пришел, здесь были только пустые стены.

— Но и тебя не было. Была я и другой парень. — Тут она улыбнулась. — Нет, парень был раньше. Сын портного. А после была старуха. Она принесла сюда зеленые платья. Она сидела и пряла нить. Мне она сказала, что я могу загадать желание.

Она замолчала и повернулась к окну.

— Но почему я ничего не помню? Что-то случилось. Это мешает мне вспомнить.

— Может, я тебе помогу? — спросил я, опустившись возле нее на колени. — Закрой глаза.

Она недоверчиво посмотрела на меня, не дурачу ли я ее. Потом закрыла глаза. Я знаю: с закрытыми глазами вспомнить всегда легче.

— А теперь мысленно представь: ты смотришь на красивые платья, а рядом сидит старуха. Как она выглядит?

— Когда-то она была красивой. У нее черные глаза, блестящие, как оникс.

— Так. И она тебе сказала, что ты можешь загадать желание. Что было потом?

Девчонка прижала пальцы к вискам.

— Ой, как голова заболела.

— Ты еще что-то помнишь?

Она глубоко вздохнула.

— Какой-то сон. Я целовала принца. Моего принца. Он говорил мне, какая я красивая.

— Принц — твой дружок?

— Нет! У меня нет друзей, тем более среди молодых людей. Я нигде не была, ни с кем не встречалась.

Она встряхнула головой.

— Это был всего лишь сон. А потом я открыла глаза, и ты меня целовал.

Она заметила что-то у себя на платье. Пятнышко, похожее на засохшую кровь.

И вдруг ее глаза стали еще больше и еще зеленее.

— Боже мой! — воскликнула она.

— Ты еще что-то вспомнила?

— Поцелуй! Ты сказал, что я спала, а ты случайно оказался здесь.

— Да.

— И ты подумал, что я — красивая?

Я поморщился, а она продолжала:

— Не смущайся. Конечно, подумал. Все считают меня обворожительный.

— И еще скромной.

Эти слова она пропустила мимо ушей.

— Ты увидел меня. Я была настолько красивой, что ты тут же в меня влюбился.

Девчонка была на редкость самоуверенной, но самообманом она не занималась. Красивые женщины всегда знают о своей красоте.

— Насчет влюбился... — попытался возразить я.

— Конечно. Ты в меня влюбился, наклонился и поцеловал. Первый поцелуй любви. А как только ты меня поцеловал, я немедленно проснулась.

— Да.

Она вдруг заплакала.

— Какая... какая же я дура! Эта старая толстолицая госпожа Брук была права. Я — глупая девчонка, которую ни на минуту нельзя оставить одну.

— О чем ты говоришь?

Мне захотелось ее обнять, но я почувствовал, что момент сейчас не самый подходящий.

— О проклятии, глупец!

— Теперь я глупец? Давай по порядку. Что за проклятие и почему ты назвала себя дурой?

— Проклятие. То самое. Ведь все знают о проклятии Мальволии. Отец меня убьет. Теперь меня упекут в монастырь!

Она заревела еще пуще, но, видя, что я ничего не понимаю, взяла себя в руки.

— Неужели ты до сих пор не понял? «Накануне своего шестнадцатилетия принцесса уколет палец веретеном и умрет».

— Но ты-то не умерла.

— Нет. Фея Флавия смягчила проклятие. Она сказала, что я не умру, а только засну. И все королевство погрузится в сон и будет спать до тех пор, пока меня не разбудит поцелуй истинной любви.

— М-да, — пробормотал я, думая, а все ли у девочки в порядке с головой.

— Разве ты не понимаешь, что старухой была Мальволия? Она принесла сюда те платья, сумела расположить меня к себе. Кто знает, может, она всю мою жизнь следила за мной. И еще Мальволия принесла веретено. Она знала, что я захочу загадать желание, и когда я это сделала...

— Ты говоришь, что уколола палец веретеном?

— Да. В этом и состояло проклятие. Как только я уколола палец, проклятие исполнилось.

Она опять заревела. Нет ничего противнее, когда девчонки ревут в голос.

— Слушай, ну что ты ревешь? Ты проснулась. Значит, все просто о'кей.

Она перестала плакать и беспокойно заходила по комнате.

— Меня столько раз предупреждали. С раннего детства я только и слышала: «Не трогай веретено». Больше всего родители боялись, что это случится. И вот... случилось.

Я подумал о том, чего мои родители боялись больше всего. Наверное, того, что я не попаду в колледж. Или попаду в какой-нибудь захудалый, и им придется врать друзьям: «Джек уехал учиться в Бостон».

— По-моему, тебе надо радоваться, — сказал я. — Проклятие этой... Мальволии кончилось. Благодаря мне и моему волшебному поцелую ты проснулась. Твои родители будут только рады и не станут тебя ругать.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Знаешь, я однажды попал в аварию. Машина — всмятку. А мама как раз проезжала мимо. Но когда она увидела, что я живой, она так обрадовалась, что даже...

Я умолк. Принцесса глядела на меня так, будто я — религиозный фанатик, говорящий «на языках».

— Вряд ли твои родители рассердятся. Ты — их дочка. Их маленькая принцесса.

Она шмыгнула носом.

— Может, ты и прав.

— Я точно прав.

— Слушай, а какое сегодня число? Мне нужно знать, сколько же я спала.

Я посмотрел на свои часы.

— Двадцать третье июня.

— Тогда все не так уж плохо. Всего месяц. Конечно, стыдно, что мой день рождения уже прошел. Теперь нужно будет объясняться перед гостями, но все-таки...