Лиза Смит - Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)

Но теперь… было что-то, что он должен был вспомнить… Если Елена была права…

Если только она была права.

– Что это за место? Девушка, вы ранены? – в своем смущении он не узнавал ее.

Он был приклонен, теперь она опустилась рядом с ним.

Он пронзал ее взглядом.

– Мы молились, или мы занимались любовью? Было ли это Наблюдением или Gonzalgos?

– Деймон, – произнесла она, – это я, Елена. Сейчас двадцать первый век и ты – вампир.

Затем, нежно обняв его, и прижимаясь своей щекой к его щеке, она прошептала: «Крылья Воспоминаний».

И пара полупрозрачных крыльев бабочки, фиолетового, небесно-голубого и темно-синего цвета, выросли из ее позвоночника, чуть выше бедер. Крылья были украшены сапфирами и крошечными полупрозрачными аметистами, которые складывались в причудливые узоры. Используя мышцы, которыми она прежде не пользовалась, Елена легко потянула крылья вверх и вперед, пока они не раскрылись, а затем вывернулись полностью, и Деймон был защищен в них. Словно заключенный в тусклой, испещренной драгоценными камнями, пещере.

Она видела в прекрасно-воспитанных особенностях Деймона, что он не хотел вспоминать ничего больше, чем он вспомнил прямо сейчас. Но новые воспоминания, воспоминания, связанные с ней, уже поднимались в нем. Он взглянул на свое кольцо с лазуритом, и Елена видела, как слезы подходят в его глазах. Потом, медленно его пристальный взгляд обратился к ней.

– Елена?

– Да.

– Кто-то управлял мной и забрал воспоминания о времени, когда я был одержим… – прошептал он.

– Да, по крайней мере, я так думаю.

– И кто-то причинил тебе боль.

– Да.

– Я поклялся убить его или сделать твоим рабом сотню раз. Он ударил тебя. Он взял твою кровь силой. Он выдумал смехотворные истории для причинения тебе боли иными способами.

– Деймон, да это правда. Но пожалуйста…

– Я, было, напал на его след. Если бы он мне попался, я прошел бы сквозь него, вырвал бы бьющееся сердце из его груди. Или же преподал бы ему самые болезненные уроки, способами, о которых мне когда-либо доводилось слышать, а я знаю много рассказов. И в конечном итоге, я бы заставил его, твоего раба, целовать своими кровавыми губами твои пятки, до самой его смерти.

Это не было хорошо для него. Она могла это видеть. Его глаза расширились, как у испуганного жеребенка.

– Деймон, умоляю тебя…

– И тем, кто причинил тебе боль…, был я.

– Не ты лично. Ты это сам уже сказал. Ты был одержим…

– Ты боялась меня настолько, что разделась для меня…

Елена вспомнила настоящую рубашку Пендлтон.

– Я не хотела вашей с Мэттом драки…

– Позволяла мне пускать тебе кровь, даже против своей истинной воли…

На этот раз она не нашла что сказать кроме как: – Да.

– Я, – Бог мой! – Я использовал свои Силы, дабы ты страдала в страшной скорби.

– Если ты подразумеваешь атаку, которая причиняла жгучую отвратительную боль и припадки, то, да. И ты обошелся с Мэттом хуже.

Мэтт не был в радарной зоне Деймона.

– И затем я похитил тебя…

– Ты попытался.

– А ты охотно выскочила из автомобиля на большой скорости, дабы не иметь со мной дела.

– Ты играл грубо, Деймон. Они сказали тебе выйти на улицу и играть грубо, возможно, даже сломать свои игрушки.

– Я так долго искал того, кто заставил тебя выпрыгнуть из автомобиля. Я не мог вспомнить, что было до этого. И я поклялся вырвать его глаза и язык, прежде чем он умрет в муках. Ты не могла ходить. Ты была вынуждена использовать костыль, дабы пройти через лес, и именно в тот миг, когда помощь была на подходе, Шиничи заманил тебя в ловушку. Ах, да, я знаю его. Ты забрела в его снежный шар… и будешь блуждать дальше, если я не разбил его.

– Нет, – ответила спокойно Елена. – Я бы уже давно была мертва. Но ты нашел меня в месте удушья, помнишь?

– Да. – Момент ожесточенной радости на его лице. Но затем загнанный шокированный взгляд возвратился.

– Я был мучителем, преследователем, тем, кого ты так боялась. Я заставлял тебя делать это с…с…

– Мэттом…

– О, Боже!… – сказал он, и это было обращение к божеству, а не просто восклицание, потому что он поднял, сжатые руки к небу… – Я полагал, что я был для тебя героем. Вместо этого я – мерзость. Что теперь? По справедливости, я уже должен лежать мертвым у твоих ног…

Он смотрел на нее широкими, удрученными, черными глазами. Не было никакого юмора в них, никакого сарказма, никакого сдерживания. Он выглядел очень молодым, очень диким и отчаянным. Если бы он был черной пантерой, он отчаянно метался бы в своей клетке из угла в угол.

Затем он склонил свою голову, чтобы поцеловать ее босые ноги.

Елена была в шоке.

– Я твой, прошу, делай со мной, все что хочешь. – Сказал он тем же ошеломленным голосом. – Можешь приказать мне, умереть немедленно. После всех моих умных речей выяснилось, что я – монстр.

И тогда он заплакал. Вероятно, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы в глазах Деймона Сальваторе. Но он заточил себя. Он никогда не нарушал свое слово, и он дал одно себе, что сломает того монстра, который причинил все это Елене. Тот факт, что он был одержим, сначала немного, а затем все больше и больше, пока его разум полностью не был подчинен, и он стал одной из игрушек Шиничи для развлечения, – не оправдывал его преступления.

– Ты знаешь, что я… я проклят. – Сказал он ей, возможно, словно он мог пройти маленький путь к реституции.

– Нет, не знаю. – Ответила Елена, – Поскольку я не верю, что это правда. И Деймон, подумай о том, сколько раз ты боролся с ними. Я уверена, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн той первой ночью, ты сказал, что чувствовал что-то в ее зеркале. Ты сказал, что почти сделал это. И я уверена, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься сделать это?

Он снова наклонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Она не могла смотреть на него в такой боли. И теперь он искал, вертясь и озираясь по сторонам, точно у него была определенная цель. Он также крутил кольцо с лазуритом.

– Деймон, о чем ты думаешь? Ответь мне, о чем ты думаешь!

– О том, что он может использовать меня как марионетку снова. И что на сей раз может быть реальный прут березы. Шиничи – чудовище вне твоей невинной веры. И он может овладеть мной при любом удобном случае. Мы видели это.

– Он не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.

– Что? – Он смотрел на нее так, словно она не следила за беседой должным образом.

– Позволь мне поцеловать тебя. И обезоружить того умирающего малаха, что внутри тебя.

– Умирающего?

– Оно близится к смерти все ближе и ближе, каждый раз, когда ты получаешь достаточно сил для того, чтобы отвернуться от него.

– Оно… очень большое?

– Уже такое большое, как ты.