Юлия Авдеева - Дорогами надежды

Леся с укоризной посмотрела на подругу. Уж она-то знала, что отношения у них не хотели складываться. Все-таки, странник, постоянно разъезжающий по империи, и своевольная травница — не лучшая пара.

— Не смотри на меня так, — проговорила Милада, — вот когда сама полюбишь, тогда я на тебя посмотрю. Я на все готова пойти, лишь бы он рядом со мною был и даже на ту сторону его утащу.

Подруга была серьезна как никогда. Пухлые губки вытянулись в упрямую линию, а глаза метали молнии. Леся поняла, что нехотя, одним только взглядом, затронула подругу за живое.

— Ты говорила, что у тебя где-то Атанова карта государства Берянского имелась, — решила сменить тему девушка, — ты поищи ее, посмотрим, глядишь, и придумаем, где нам лучше будет. А я пока приберу. Не просто же так я у тебя в гостях рассиживаться буду.

Милада отмахнулась от плохого настроения и полезла на чердак искать книги по истории Берянского государства, оставшиеся от бабушки. Рукописные — настоящий раритет! Где-то среди них Милада захоронила карту, забытую Атаном.

«Карту поищу, да на Атана посмотрю, может, поговорить с ним сумею», — мечталось девушке.

Весна готовилась уступить свои права жаркому и долгожданному лету. Трава зеленела и искрилась под золотистыми лучами солнца по обочинам уложенной камнем дороги. Березки красовались выбеленными стволами, зеленые сердечки листочков переговаривались между собой, играя с ветром.

Уставший путник неспешно ехал на вороном жеребце, пустив скакуна трусить мелкой рысью. Несмотря на жару, всадник был одет в черный матерчатый плащ с глубоким капюшоном, надвинутым до середины лица. Казалось, что его ни капельки не интересует происходящее вокруг. Нагляделся уже и на дороги, и на поля, и на природу вокруг. В седельной сумке что-то настойчиво пищало, напоминая писк недобитой мыши. Он изрядно действовал на нервы и человек все же решил, что легче ответить на вызов Милады, (в том, что это именно она он не сомневался), чем дальше слушать раздражающий писк. Путник остановил скакуна и, спешившись, принялся отвязывать седельную сумку, чтоб вытащить пищащий объект, а точнее зеркальник. С помощью двух небольших кусков зеркала Милада сумела наладить двустороннюю связь с ним и в любой момент могла узнать что с ним и где он находится.

Атан коротко ругнулся, так как среди вещей никак не мог отыскать маленький — с пол-ладони всего — кусок неимоверно издевающейся над нервной системой штуковины, и раздраженно скинул капюшон. Под ним скрывалось суровое мужское лицо с резкими, но красивыми чертами. Под широкими густыми бровями цвета вороного крыла, большие сине-серые глаза с длинными ресницами сияли яркими звездами, прямой нос, высокие скулы и неожиданно мягкий рот, с пухлыми чувственными губами. Стригся он не по Берянской моде коротко, а в сочетании с черным походным плащом, становился похож на порочного монаха, сбежавшего из монашеского скита. Атан обладал яркой внешностью, от которой все, без исключения, особи женского пола падали к его ногам, без особых на то усилий с его стороны.

Писк прекратился за полсекунды до того, как Атан вытащил маленький кусочек зеркала, закатившийся под узелок с провиантом. Атан еще раз выругался. От его цветистой речи и резких выражений, даже ромашки порозовели. Странник сплюнул себе под ноги, вскочил в седло и поскакал дальше.

Он слабо понимал, как его — странника, — угораздило связаться со знахаркой. Пусть она рассказывала всем подряд о том, что она всего лишь травница. Но он точно знал, что магический потенциал у нее слишком велик для возни с травами.

Он давно бы с ней расстался, да не мог, что-то все равно тянуло его к ней. Хотя хранить ей верность он не мог. Столько красивых девушек вокруг, что невольно забываешь, что тебя кто-то ждет. Иногда Милада его раздражала, даже без особой на то причины, почему-то ее забота о нем не вызывала в нем ответных чувств. Временами ему казалось, что она просто привыкла ждать его, привыкла к нему, к его образу жизни, еще чему-то… Не верил он, что ради него она готова бросить свои рискованные эксперименты с травами, хуторскую жизнь и зажить нормальной Берянской семьей. А если нет человека, которому ты безоговорочно веришь, то зачем меняться?

По кодексу странникам запрещено вступать в отношения с людьми, обладающими мало-мальски значительными магическими способностями. Но это кодекс. В Берянии все не как на других материках. Отец рассказывал, что при Святомире гонения магичников приобрели масштабные размеры, все было очень строго. Теперь же у власти Драгомир, решивший ослабить удавку. Стали выходить из тени травники и знахари, про кодекс многие забывали, да и сам Драгомир намерен переписать его в ближайшую декаду.

Во времена деда и отца Атана быть странником считалось очень престижным: опасности, подстерегающие на каждом шагу, маги, сопротивляющиеся воле государя, нежить, которую они в течение семидесяти лет истребляли… Сейчас от всего этого осталось только название. Работа приписывала Атану ездить по разным концам страны и отлавливать нежить, которая уже лет двадцать не появлялась в пределах Берянии. Естественно, мольцы по всей стране разглагольствовали о том, что только силой веры можно было истребить нежить, да только вместо нежити стала появляться разнообразная нечисть: демоны, черти, и прочая жуть. Уж странникам с ней бороться точно не под силу.

Атан мечтал скорее закончить свое последнее задание, которое вело его в Верховцы. Нужно было проверить, началось ли строительство церкви, оценить настроение хуторян, справляются ли аптека и лекарь, и с какими бедами обращаются к его знакомой Миладе. После того, как он его выполнит, он может спокойно отправляться в столицу за расчетом и обустраиваться где его душа пожелает.

Атан мысленно приготовился к взбучке и потоку претензий со стороны Милады, которые незамедлительно последуют после несостоявшейся беседы по зеркальнику. Он улыбнулся собственным мыслям.

«Что-то необъяснимое все-таки тянет меня к этой бесовке» — пронеслось у него в голове. Он пришпорил коня и пустился вскачь туда, где его хоть кто-то ждал

Сумерки робко опускались на Верховцы, словно накрывая хутор серым покрывалом и выедая яркие краски с тела земли. Вечер был неожиданно прохладным для конца мая. Люди предпочитали прятаться дома у печки, либо за щедро накрытым столом, выполнив свои дела. В домах зажигали лучины, в тех, что побогаче — глиняные светильники с растопленным жиром. В домике Милады же горела неслыханная роскошь — восковая свеча в медном подсвечнике. Такая на весь хутор была только одна и то у купца Хрыски. Леська поначалу налюбоваться не могла на текущий по белому телу свечи талый воск, но вскоре ее внимание переключилось на карту и книги.