Ирина Молчанова - Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов

- Я больше чем просто человек, мое имя Атанасиос - я сын самого Создателя.

Анжелика видела, что он наслаждается произведенным эффектом. Первым делом ей нестерпимо захотелось сбить спесь с этого мальчишки, но уже открыв рот, чтобы сказать что-нибудь едкое, она резко передумала и как можно серьезнее произнесла:

- Какая честь.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, но не расслышав в ее словах издевки, не увидев намека на улыбку, заверил:

- Вы прекраснейшая из бессмертных.

Анжелика с куда большим любопытством взглянула на юношу. В голове против воли начал складываться план…

Атанасиос подвел ее к небольшой круглой площадке в центре зала, где на возвышенности находился фонтан со статуей обнаженной женщины, окруженной десятью ангелами с арфами. Кровь лилась прямо из глаз скульптур.

Грохотала совсем не подходящая для танцев музыка. Девушка успела отметить, что лица многих дам недовольны. При Лайонеле музыка всегда была подобрана идеально.

- Здесь так шумно, - обронил мальчишка, откровенно разглядывая ее грудь в глубоком декольте. - Не найти ли нам место, где…

- Мы только пришли, - с осторожностью дикой коши на охоте остудила его пыл Анжелика. - Расскажи о себе. Что привело тебя в наш город?

- Я любимый сын Цимаон Ницхи. Сюда меня привело поручение. А еще, - он притронулся пальцем к ее щеке и, легонько касаясь, провел до подбородка, - я должен был узнать тебя.

- Неужели? - голос выдал ее, но попытки исправить положение она не предприняла. Его фамильярность ей не понравилась.

Однако дерзкий тон не спугнул мальчика, напротив, в его желтых глазах зажегся азартный огонек.

- Мне нравятся строптивые, - заявил Атанасиос, поднося ее руку к губам.

- Это прекрасно, - высвободила руку Анжелика, - потому что пока я не вижу, на что могла бы тут позариться. - Она улыбнулась ему и направилась к компании мужчин, стоявших возле Георгия.

Но прежде чем успела достичь их, на правом локте временного правителя города повисла выскочка Анна Орлова. Пришлось незаметно сменить направление и подойти к Наталье Важко, облаченной в длинное серебристое платье и хозяину замка в крикливо желтом костюме с розовым жабо. Но поскольку те стояли к ней спиной, успела услышать, как Важко сказала:

- Ревность не знакома с Рассудком, она на ножах с Совестью, а Любовь то и дело ссылает на подработку в желтую прессу.

Бриан посмеялся, прибавив:

- А желтая пресса - младшая дочь самого сатаны.

Анжелика остановилась, жалея, что подошла к ним. Ей вдруг показалось, что обсуждают они именно ее.

Хозяин обернулся и с широкой улыбкой проворковал:

- Великолепна! Впрочем, как всегда.

- О, как быстро ты забыл свою звездочку, - не удержалась от колкости девушка.

Джонсон не смутился и не растерялся. Не в его правилах было пасовать.

- Увы, Екатерина отклонила мое приглашение.

Анжелика пренебрежительно фыркнула.

- Неужели ее еще принимают в приличных домах Петербурга?

Бриан подмигнул ей:

- Как и всех бывших любовниц Лайонела, собственно.

У Важко вырвался нервный смешок, который та завуалировала под кашель.

Анжелика лениво улыбнулась.

- Бриан, вечер удался, но я должна покинуть вас.

- Рад был лицезреть тебя, дорогая. Не забудь на выходе пожертвовать средства на памятник павших под Таллинном воинов для музея «Петербургские победы».

- Еще один памятник? - вырвалось у Анжелики и она тут же поспешила заверить: - Ну конечно! Непременно!

А пока шла к дверям из зала, ругала престарелого сентиментального гея на чем свет стоит. Она не видела смысла не то что ставить памятники, а вообще помнить об ушедших вампирах. Особенно о тех, кто оказался слаб и пал в бою тогда, когда задачей стояло - выжить. Подобные воспоминания казались ей пустой тратой времени и денег. Не то что бы у нее не было лишних средств…

Проходя мимо корзинки для пожертвований, она швырнула в нее массивное платиновое кольцо с двадцатью бриллиантами и пробормотала: «Обдиралово».

Белый лимузин за сорок минут доставил ее на Дворцовую площадь и водитель довел до дома, держа над ней огромный черный зонт.

Второй день шел холодный дождь, небо не прояснялось даже днем.

Дверь открыл Даймонд. За те дни, которые находился дома, он немного оправился, болезненная худоба исчезла, взгляд синих глаз прояснился. Но в остальном до выздоровления было далеко.

- Как ты? - раздраженная его рассеянным взглядом, блуждающим по ее туфлям, поинтересовалась Анжелика.

Бесцельное путешествие взгляда синих глаз завершилось на противоположной стене, юноша пробормотал:

- Я в порядке. Спасибо, что спросили.

Девушка медленно выпустила воздух.

Он всегда был застенчивым, еще когда она встретила его в английской деревеньке неподалеку от Портсмута. Но сейчас это уже больше походило на амнезию или слабоумие.

Анжелика не понимала, как за каких-то несколько месяцев он умудрился абсолютно к ней остыть. И это после двухсотлетнего обожания и поклонения!

Она скинула туфли и прошла в гостиную, а когда обнаружила, что Даймонд даже не подумал последовать за ней, крикнула:

- Иди сюда, черт возьми!

Он мгновенно оказался рядом, и в его глазах светилось одно-единственное желание, и этим желанием было лишь выполнить ее приказ.

Анжелика приблизилась к нему и взяла лицо в ладони.

- Как же ты изменился! Обижаешься на меня, что угодил в тюрьму? Скажи мне, что с тобой?

Даймонд был как будто удивлен.

- Если я чем-то, делом ли, словом заставил вас думать, что обижен, прошу меня простить.

Девушка выпустила его лицо. Ей хотелось кричать от злости.

- Даймонд, - резко произнесла она, - ты помнишь, помнишь, что мы знакомы всю жизнь?

- Конечно, - кивнул юноша, - я служу вам уже двести лет и горд этим.

- Служишь? - убито повторила она. И в памяти всплыли моменты их близости в Париже. Как лежали рядом в постели, глядя на ангелов, нарисованных на потолке, и как однажды он сказал: «Наверно, рай существует». Она тогда точно знала, после занятий любовью с ней, он был счастлив. И всякий раз, когда уделяла ему внимание, глаза его по-детски сияли радостью.

«Что же произошло?» - бесконечно спрашивала себя девушка. Но ответить на ее вопрос было некому. Даймонд молчал или выдавал глупые стандартные фразы, произносимые всеми слугами, а она сама ни за что не хотела рыться в грязи своих ошибок и промахов. Слишком утомительно, слишком страшно и опасно.

- Ты меня больше не любишь? - обвиняющим тоном спросила Анжелика.

После невыносимо долгой паузы он проронил:

- Люблю.

Лицо его при этом ничего не выражало, и с тем же успехом он мог бы сказать «Нет».

Девушка порывисто обняла его и впилась губами в рот. Даймонд напряженно застыл, да так и стоял, не шевелясь, пока она настойчиво и безответно его целовала.