К. Уилсон - Пурпурные крылья

Он преследовал ее?

— Таня, ты помнишь, как мы встретились?

«Откуда он узнал, что я думала о том случае?» Ей хотелось уйти, убежать, но она не могла пошевелиться. В ее животе поднялась волна паники, которая, смешавшись с воспоминаниями, затопила Таню в вихре эмоций.

— Откуда ты узнал, что я находилась в квартире Клайнов? Ты следил за мной?

— Вообще-то, да.

Ее грудь сковал страх.

— Кто ты?

— Я уже говорил, меня зовут Алек.

— Ты мог выдумать это имя.

— Верно, но в мои планы не входит менять его когда бы то ни было.

У нее не было причин ему верить, но она поверила.

— Если бы я хотел тебя обидеть, я бы так и сделал еще несколько дней назад.

Совершенно справедливо. От отвратительного привкуса ваты во рту она несколько дней, а может и неделю, ощущала себя так, словно чего-то обкурилась. У него хватило бы времени причинить ей вред. Она едва могла пошевелиться. На ней не было живого места. Она чувствовала онемение в нижней части спины. Это не хорошо, и Алек, очевидно, упорно трудился, пытаясь ее вылечить. Эти предательские морщинки вокруг его глаз явно изобличали усталость. И та женщина, Луиза, тоже заботилась о ней.

— Ты веришь мне?

— У меня нет выбора, не так ли? — Она огляделась в поисках телефона. В комнате его не было.

— Если хочешь позвонить родным, можешь воспользоваться моим сотовым.

Таня открыла рот, собираясь ахнуть, но с ее губ не сорвалось ни звука.

— Неужели?

— Да. Зачем мне скрывать тебя от людей, которые тебя любят? Но сначала ты должна поесть. Я чувствую твою усталость. Тебе нужно восполнить силы.

Таня повиновалась и начала есть. У нее совсем не было аппетита, но она заставила себя поесть. Она утомилась. Из нее были выжаты все соки. А треск вопросов в голове еще больше ее изнурял.

Ей хотелось задать множество вопросов, но она знала, что он не ответит ни на один из них. Ожидание его откровений могло оказаться гораздо лучше самой откровенности.

Таня смотрела, как он присаживается на край постели. Он казался ей знакомым.

Алек казался ей таким знакомым, словно являлся ее старым другом. Она не могла уразуметь, где видела или встречала его в прошлом. Возможно, поэтому она его не боялась. А должна бы, верно?

— Да ладно, я тебя вовсе не пугаю.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Как он это сделал?

— Ну, и как твой засоряющий артерии гамбургер? — спросил он, с отвращением отводя от нее взгляд.

— Нормально. Полагаю, ты не питаешься фаст-фудом?

Алек обернулся и сурово на нее посмотрел.

По ее ладоням стекал сырный соус.

— Нет, у меня более простая диета, но все, что тебе нужно, ты получишь в течение дня. — Он схватил из пакета две салфетки и вытер соус, который в данный момент стекал уже по ее руке.

— Луиза — твой друг?

Она почувствовала, как он колеблется с ответом.

— Да.

Таня слышала звуки, доносившиеся снаружи, и задавалась вопросом: обеспокоена ли ее семья?

— Я слышала, как она разговаривала со мной, — произнесла Таня, созерцая свой гамбургер: с одного бока капал майонез, а к другому прилип полурастаявший «таинственный» сыр. Кетчуп же был повсюду. Он попал на ее руки, от чего создавалось впечатление, будто она порезалась.

— Правда? И что же она говорила? — Алек вытащил побольше салфеток и вытер с руки Тани майонез и кетчуп, словно оттирал двухгодовалого грязнулю.

Она махнула рукой, закрывая тему.

— По большей степени, ничего особенного. Это было так великодушно, право…

— Что она говорила?

— Она сказала, что я изменилась за исключением лица. Что она под этим подразумевала?

— Луиза имеет склонность к пустым разговорам ни о чем. Не придавай значения тому, что она болтает.

Пока он говорил, простынь, прикрывавшая Танину благопристойность, низко сползла. Девушка отложила гамбургер и попыталась натянуть ее обратно, но ее мышцы настолько одеревенели, что от движения плечо и ребра пронзила резкая, стреляющая боль, не позволив ей толком поправить простынь.

— Разреши я тебе помогу. — Алек подошел к шкафу из темной древесины и достал футболку.

Тане не хотелось, чтобы он увидел ее во всей красе. Она понимала, что это глупая мысль. Он уже видел ее обнаженной и внимательно осмотрел ее с головы до ног. Она была в этом уверена. И все же, ей необходим хоть какой-то контроль в этом деле.

— Я могу сделать это сама, ладно?

— Ты должна все держать под контролем? — он стянул с нее простынь до талии.

— Эй! Я бы попросила… — ее голос дрогнул. Футболка, протянутая ей Алеком, была похожа на ее собственные майки, которые она носила дома.

— Я взял на себя смелость забрать кое-какую одежду из твоего дома. Я посчитал, что знакомые вещи помогут тебе почувствовать себя комфортнее.

«Как мило с его стороны. И все же… Привет, груди на показ. Вам не следует смотреть». Это не имеет значения. Она понимала, что он все это видел. Так что в некоторой степени это нормально. Интуиция подсказывала ей, что он за свою жизнь повидал много грудей.

Таня пристально посмотрела в его глаза. Они представляли собой гипнотический, неотразимый, зеленый лед. Она не могла от них оторваться. У Алека были непослушные волнистые волосы, словно в один прекрасный день он взглянул на расческу и со словами «Черт с ним» зашвырнул ее подальше. Таня не знала, почему это важно для нее, но необузданный вид был ему к лицу. Он выглядел так, словно принадлежал лесам, находясь в единстве с матушкой-природой и ее животным миром. «Ах, эти зеленые глаза», — размышляла Таня. Сейчас они могли быть сопереживающими, а в следующую секунду замерцать насмешкой, но всегда видели тебя насквозь.

На минуту Таня устыдилась своего внешнего вида: вся в бинтах и пропахшая йодом.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Таня подняла руки так высоко, как только могла, почти дотянувшись до своей макушки, а Алек натянул рукава футболки на ее руки. Простыня и одеяло в очередной раз упали, обнажив ее груди. Он ни разу не посмотрел на них. Он не отрывал глаз от ее лица.

Таня знала, что он и не хотел воспользоваться ее положением. Алек не казался типичным представителем мужского пола. Она нутром чувствовала: он не такой.

Несколько ночей спустя Таня решила, что пришла пора поднимать свой зад и расхаживаться. Она сделала один шаг, затем другой, и скривилась, когда ее нога коснулась ворсистого ковра. « Ненавижу чувствовать себя старой развалиной. Я поправлюсь, — я знаю, — просто ненавижу быть лежачим больным». Как же ей объяснить свое исчезновение коллегам и клиентам? Скорее всего, сейчас они волнуются, что же с ней случилось, и, должно быть, уже сообщили в полицию.

Таня не способна будет что-то сделать, если не начнет расхаживаться. Она прислонилась к шкафу и посмотрела в зеркало. «Милашка», — подумала Таня. Она вся была покрыта синяками, и вдобавок к этому ее кожу украшали белые бинты, словно экстравагантный боди-арт. Мумия-арт.