К. Уилсон - Пурпурные крылья

— А сам ты не хочешь сказать?

— А если бы я тебе сказал, что мне девятьсот двадцать четыре года, что бы ты ответила?

— Я бы ответила, что ты неплохо сохранился.

Алек вновь промолчал.

— Ты хочешь сказать, что тебе девятьсот двадцать четыре года?

— Нет, — ответил он.

— Ох, да ладно! — она раздраженно почесала голову.

Во время еженощных бдений они все так же продолжали лучше узнавать друг друга. Иногда они разговаривали. Временами играли в шахматы или шашки. У нее не было способностей ни к одной игре, но он позволял ей выигрывать во всех.

Однажды ночью, во время одной из таких встреч, она вновь решилась поднять тему «Кто ты такой?» Вместо того чтобы прямо ответить ей на заданный вопрос, он «начал ходить вокруг да около» — как любила говорить ее мать. Он юлил и избегал ее вопросов, а если и отвечал на них, то не достаточно полно, чтобы на это можно было закрыть глаза. Таня чувствовала боль от разочарования: она стольким поделилась о себе, а он практически ничего не рассказал взамен.

Она знала о его особенностях. Он ненавидел появляться днем; носил золотой гвоздик в левом ухе; немного ел; не выносил соседей по комнате. Имелись и вопиюще-очевидные признаки: высокий как небоскреб; загадочно-сверкающие зеленые глаза; притягательные густые волосы. Одним словом — красивый столб мужественности.

— Я счастлив, что ты столь наблюдательна относительно моих особенностей.

— Как ты это делаешь?

Он опустил глаза.

— Делаю что ?

— Ты знаешь — ты читаешь мои мысли . Ведь я не размышляла вслух?

— Видишь ли, глаза — зеркало души. А у тебя выразительные глаза поэта — все эмоции и мысли в них ясно читаются.

Поэзия никогда не производила на нее впечатления и не вызывала интереса, но она только что изменила свои взгляды на это искусство.

— Бьюсь об заклад, что ты так говоришь всем девушкам.

Вновь воцарилась тишина. Алек разглядывал Таню. Его взгляд стал суровым и пронзительным, а затем смягчился.

— Нет. — Его голос понизился, придав интимность моменту. — Только тебе, только тебе .

Вопреки себе самой она почувствовала, как от его слов все тело начало мягко покалывать, а пальцы на ногах свело судорогой.

Таня привстала и отодвинулась от своего рыцаря подальше. Ее халат распахнулся, выставив на обозрение ложбинку между грудей. Она замерла, понимая, что демонстрирует свое «добро». У нее запылало лицо, она села, чтобы запахнуть халат, но не раньше, чем Алек получил великолепное представление о ее девочках . Она была уверена, что за ее смятением он почувствовал запах вожделения.

Алек резко встал из-за стола и подошел к камину. Одной рукой он прислонился к каминной доске, а другую положил на бедро. Создавалось впечатление, что он брал себя в руки.

Танин пульс участился.

Сколько же времени прошло с того момента, когда она в последний раз оказывалась в интимной обстановке с мужчиной? Это было так давно, что и не припомнишь.

Скривив уголки губ от отвращения, она вспомнила о своей еженощной церемонии смазывания миллиона ран йодом и смене бинтов. Зачем ему нужна женщина, прикидывающаяся мумией? Она сейчас находилась не в самом своем привлекательном виде. И, возможно, это к лучшему. Его окружала аура опасности, что делало Алека самым притягательным и интригующим мужчиной в мире, даже сейчас. Погруженные в раздумья плохие парни, в конечном счете, никогда не становятся хорошими героями.

Досадных ошибок немало, но все же случаются и такие восхитительные моменты, как шахматный инцидент. Во время Таниного пребывания в его доме она и Алек создали несколько ритуалов. После игры в шахматы и шашки им нравилось вместе читать. Ее излюбленным чтивом являлись журналы «Мари Клер» [37] Журнал «Marie Claire» — информационно-развлекательное, полноцветное издание для женщин, которое совмещает в себе все классические «глянцевые» рубрики (съемки моды, обзоры косметических новинок) с качественной журналистикой, интересными интервью и эксклюзивными репортажами. и «Эссенц» [38] Известный в США журнал, особенно популярный среди молодых чернокожих американок. . Алек же читал «Нью-Йорк Таймс». Она завидовала женщинам из журналов. Все они были хорошо одеты. Их кожа была чистой и без порезов, и они выглядели ухоженными. Ее многочисленные порезы не позволяли принять полноценный душ, наилучшей альтернативой тому было обтирание мокрой губкой. Но она скучала по своим душевым пятиминуткам. Она всегда воспринимала их как должное, и сейчас ей требовался душ, чтобы почувствовать себя человеком. Ее раны почти зажили, и Таня понимала, что если будет крайне осторожна, то сможет не задеть самую тяжелую рану на спине. Становилось уже поздно, а ей хотелось проверить себя и выяснить сможет ли она с этим справиться.

Она повернулась к Алеку, прервав его чтение:

— Мне нужно принять душ.

— Хорошо. — Он встал, стянул с нее одеяло и помог вылезти из кровати. Таня оперлась о него, и он проводил ее до ванной.

— Думаю, что дальше справлюсь самостоятельно.

Алек заинтересованно взглянул на нее и, не споря, помог войти в ванную. Как только она начала устойчиво держаться на ногах, он ее оставил.

Снимая ночную сорочку, Таня поняла, что ей придется нелегко, но она твердо решила: сейчас или никогда. Прислонившись к раковине, она постепенно стягивала сорочку к коленям.

Она чувствовала, как слабеют конечности, но ей необходимо это сделать.

Это было довольно легко. Она постепенно стянула сорочку до бедер, а вот дальше стало проблематичней. Ей нужно было оттолкнуться от раковины, чтобы стянуть сорочку с талии. Она вздохнула, тело начало дрожать от напряжения.

Дверь внезапно распахнулась. Таня подскочила от неожиданности и чуть не завалилась в душевую кабинку.

— Я могу сделать это сама! — закричала она в его обнаженную, сильную, широкую грудь. Насладившись этим зрелищем, она взглянула ему в лицо.

Что за картину они собой представляли: она в измятой сорочке и выставившая на обозрение трусики, и он без свитера, с обнаженной, мускулистой грудью.

— Нет ничего плохого в том, чтобы попросить о помощи, — заявил Алек, одарив ее кривой улыбкой.

Эта улыбка была подобна стоваттной лампочке: яркая, красивая и хорошо знакомая — от этого душу Тани раздирало на части.

Алек схватил сорочку за подол и стянул ее через голову девушки. Таня быстро прикрыла грудь. Конечно же, это был довольно неубедительный способ уберечь ее скромность: округлость груди все равно можно было ясно увидеть.

— Я привык к женскому телу, Таня.

«Супер, значит, он переспал с сотнями женщин», — подумала она. Но что ее поразило больше всего — это то, как четко он произнес эти слова, не шевеля губами.