К. Уилсон - Пурпурные крылья

Ожидая на перроне поезд в привычном утреннем столпотворение и читая свою любимую книгу, она услышала скрежет, напоминающий царапанье ногтей по классной доске. Ей пришлось зажать уши, но это мало чем помогло. От гвалта Таня почувствовала тошноту. Она оглядела перрон: ожидающие пассажиры читали газеты, пили кофе и разговаривали друг с другом.

Она была единственной, на ком сказывался шум. Гвалт становился все громче до тех пор, пока поезд не подошел к станции. Ее восприятие окружающего мира в поезде стало совсем другой историей: реакция на шум состава осталась прежней, но будучи в вагоне она оградилась от гвалта толпы.

Таня ехала в битком набитом вагоне, и как обычно люди стояли, чуть ли не на головах друг у друга. Безукоризненно одетая женщина, стоящая рядом с ней, была окутана облаком парфюма. И это было странно, потому что Таня, как правило, не сильно реагировала на аромат духов. Ей нравились духи, но парфюм этой женщины, стоящей у нее над душой, чуть не сбил ее с ног. Тане казалось, что она тонет и задыхается в нем. Каждая пора ее кожи вбирала в себя этот запах. У Тани заслезились глаза, сидящий рядом мужчина предложил ей бумажную салфетку и спросил все ли с нею в порядке.

— Нет, спасибо, — отказалась она от салфетки. — Со мной все в порядке.

Утерев слезы тыльной стороной ладони, она почувствовал, что за ней кто-то наблюдает. Взгляд обжигал ее, но она не могла понять откуда он исходит. Поезд остановился на Йорк-стрит, люди выходили и садились в вагон. Таня разглядывала садящихся и высаживающихся пассажиров, и тут она встретилась взглядом с мужчиной. Он сидел на одном из темно-синих сидений рядом с дверью.

У него были красивые глаза, редкого фиалкового с голуба оттенка, — такой цвет глаз имела лишь Элизабет Тейлор, — аристократические черты и коротко стриженные волнистые темные волосы. В нем было что-то знакомое… Он встал со своего места и направился в ее сторону, дойдя до Тани, он остановился прямо перед ней. Его длинный черный кожаный плащ странно колыхался при ходьбе. Он пристально посмотрел на мужчину, который предлагал ей салфетку. Неожиданно сердобольный пассажир поднялся со своего места, а незнакомец занял его. Поднявшийся мужчина стал перед ними, словно скрывая их от взглядов пассажиров, что сидели прямо напротив них.

От тревоги у Тани засосало под ложечкой, а грудь сдавило, словно ее перетянули кожаным ремнем. «Как мне убраться из этого поезда?» Вагон битком был забит людьми. От беспокойства у нее вспотели ладони. Мужчина взглядом прожигал в ней дыру. Она обернулась и посмотрела на него ничего не значащим взглядом. Она никому не позволит — ни вампиру, ни человеку, запугать ее.

— Вы друг или враг?

Даже его голос показался ей знакомым, тембр был похож на…

Его неожиданный вопрос поймал ее врасплох.

— Друг, — твердо ответила она.

— Ты его женщина?

— Чья женщина?

— Нового короля.

Они встречались, ну или пытались встречаться, и если ее ответ успокоит сумятицу, царящую в рядах его поданных, тогда она ответит:

— Да.

— Ты пахнешь им. Я должен был прощупать почву, ты должна это понимать.

Она изогнула бровь и расправила плечи.

— Неужто мы должны встречаться с вашего одобрения?

Он запрокинул голову и рассмеялся. В его глазах промелькнуло восхищение и удивление.

— Да, скажи ему, что я одобрил ваши встречи. Ты храбра настолько, что поколебала мою решимость. Передай ему: мое имя — Дедал.

Она кивнула и отвернулась, а когда обернулась к нему — он уже исчез.

К тому времени, когда Таня добралась до работы, она выбилась из сил. Эта странная встреча с Дедалом встревожила ее.

Обострение ее чувств не стихало; она отчетливо слышала разговор окружного прокурора и его помощника, словно находилась в кабинете вместе с ними. Она не намеренно подслушивала конфиденциальный разговор и поэтому была вынуждена покинуть свой закуток. Дверь в кабинет окружного прокурора была закрыта.

Таня направилась в дамскую комнату и умылась. Она даже внешне выглядела напряженной. Немного погодя дверь уборной открылась, и Таня почувствовала запах духов Дорис. Как она поняла, что это ее парфюм?

Желудок скрутило от спазма. Таня болезненно улыбнулась Дорис.

Дорис, не умолкая, щебетала на тему — отчего это Таня укрылась в уборной и плещет водой себе на лицо. Извинившись, Таня вошла в туалетную кабинку и ее вырвало. Запах духов и испытываемая ею тревога — все вместе оказалось для нее чересчур.

Открыв дверь, Таня вышла из кабинки и натолкнулась на Дорис.

— Ты беременна?

Таня скривилась.

На часах еще не было и двенадцати, а она уже поняла, что обострение ее чувств было последствием случившегося накануне укуса Алека.

После того, как она вернулась домой и отдохнула часок, нагрянул Алек, как всегда появившись на балконе. Она рассказала ему о том, что случилось с ней этим утром.

— Дедал?

— Что ты сделаешь с ним теперь?

— Я его даже не знаю и никогда не слышал о нем.

— А вот он, вне всякого сомнения, наслышан о тебе.

— По всей видимости, так оно и есть.

— Меня больше волнует всплеск твоих ощущений.

— Это непривычно и страшит поначалу. Как ты удерживаешь это под контролем?

— Годы практики. На самом-то деле, довольно странно, что ты испытываешь все до такой степени.

— Почему?

— Мы не обменялись кровью, а это один из способов взаимосвязи.

Слышать подобное от него было обидно. Она хотела быть связанной с ним. И осознание этого потрясло ее.

— Что такое?

— Я считаю…

— Подожди, попридержи эти мысли. У меня есть кое-что, и я хочу, чтобы ты этим обладала. — Алек вытащил из кармана кулон, держа его за серебряную цепочку. — Этот кулон мой дед подарил бабушке.

— Он под стать твоему кольцу.

— Я хочу, чтобы ты его приняла.

Она отрицательно покачала головой:

— Я не могу принять или взять его. Ведь мы не вместе. — Ей было странно говорить это, после того, как прошлой ночью они почти что занялись любовью в ее спальне.

— Мы будем вместе, если ты позволишь себе быть со мной.

— Это потому что я напоминаю тебе о ней?

— Ты — являешься ею, и ее — тебя, звали Констанс.

— Все это настолько нереально, что я не знаю, что сказать.

— Ну, это не новость: для юриста, у тебя постоянно заплетается язык.

— Эй! Я думала, древним парням не допускалось иметь чувство юмора.

— Допускалось, но с оглядкой.

— Так сколько тебе лет?

— Я очень, очень стар. Прожив пятьсот лет, я перестал считать.

Таня обхватила лицо ладонями и беспомощно покачала головой:

— О, боже!

Алек притянул ее к себе и закутал в свой плащ. Таня улыбнулась и склонила голову на его могучую грудь. Она вдыхала его сладостный, насыщенно-мужской и знакомый запах. Таня едва слышала неотчетливое биение его сердца под своей щекой. Наряду со всем остальным это не казалось странным. Это было приятно.