Стефани Майер - Дополнительные главы к Сумеркам и Новолунию

«Дом Свон», — ответил мне голос, который я раньше никогда не слышал. Хриплый мужской голос, низкий, но достаточно молодой.

Я стал задуматься о том, что это значит.

«Это Доктор Карлайл Каллен», — сказал я, идеально копируя голос отца. — «Могу я поговорить с Чарли?»

«Его нет», — ответил голос, и я слегка удивился злости, появившейся в нем. Эту фразу он буквально выплюнул. Но это не имело значения.

«А где же он?» — чувствуя нетерпение, потребовал я.

Последовала пауза, как если бы незнакомец хотел утаить от меня какую-то информацию.

«Он на похоронах», — наконец ответил юноша.

Я снова выключил телефон.

Забавный случай — на самом деле я написала этот отрывок просто в шутку. Я прочитала про конкурс на сайте сумеречных фанфиков и сказала Эльфи, что, возможно, я приму участие смеха ради. Она ответила, что это не сработает, так как Пелиройя распознает мой пост в туже секунду. Я заключила пари, что Пел не поймает меня, Эльфи — наоборот. Поэтому я написала это маленькое добавление к «Новолунию» с точки зрения Розали (забавное ощущение — оказаться в голове Розали!) и, посмеиваясь, отправила его. В результате в дураках осталась я. Пост затерялся в киберпространстве и Пел так и не увидела его. Так что Эльфи и я никогда не разрешим наш спор. Если, конечно, не объявят еще один конкурс.

Вот моя шутка — разговор между Элис и Розали в 18 главе «Новолуния».

Какой-то тихий отзвук — не здесь, а за несколько сотен ярдов к северу — заставил меня подпрыгнуть. Моя рука автоматически сжалась на телефоне, захлопывая его, одновременно убирая с глаз.

Я перекинула волосы через плечо, мельком взглянув на лес через высокое окно. День был пасмурный и тусклый, мое отражение было намного ярче деревьев и облаков. Я смотрела на свои удивленные глаза, уголки губ опустились, между бровей пролегла небольшая складка.

Я нахмурилась, меняя чувство вины на гримасу пренебрежения. Привлекательного пренебрежения. Я рассеянно отметила, что яростное выражение мне к лицу, оно приятно контрастирует с мягким золотом моих густых кудрей. Одновременно, мой взгляд скользил по пустому лесу Аляски, и я с облегчением заметила, что все еще одна. Это был просто звук — птица или ветер.

«Нет необходимости оправдываться», — уверяла я себя. — «Мне не в чем себя винить. Я не сделала ничего неправильного».

Они что, планировали никогда не говорить Эдварду правду? Позволить ему вечно валяться в тоске в мерзких трущобах, тогда как Эсми грустит, Карлайл меняет все свои решения, а природная жизнерадостность Эмметта тает от одиночества? Неужели это справедливо?

Кроме того, абсолютно невозможно долго хранить секреты от Эдварда. Рано или поздно, он нашел бы нас, приехал повидать Элис или Карлайла по какому-нибудь делу и узнал бы правду. Поблагодарил бы он нас за наше вранье? Вряд ли. Эдварду всегда надо все знать, он живет ради этого всезнания. Он устроил бы ужасную истерику, которая только бы усилилась оттого, что мы скрыли факт смерти Беллы от него.

Когда он успокоится и преодолеет этот период, возможно, даже поблагодарит меня за то, что я одна была достаточно смелой, чтобы сказать ему правду.

В нескольких милях отсюда закричал ястреб, звук заставил меня вздрогнуть и снова взглянуть в окно. Мне снова стало не по себе оттого, что я вновь увидела свое виноватое выражение лица в стекле…

Так о чем я? Что ужасного в желании вновь видеть семью вместе? Разве эгоистично скучать по привычному покою, счастью, которое я воспринимала как должное, по счастью, которое Эдвард будто бы забрал с собой?

Я просто хотела, чтобы все было как раньше. Неужели это неправильно? Это не казалось таким ужасным. В конце концов, я же делала это не только для себя, а ради всех нас. Эсми, Карлайла, Эмметта.

Конечно, в меньшей степени для Элис… Элис была так уверена, что все в результате наладится — что Эдвард не сможет находиться вдалеке от своей маленькой человеческой подружки. Элис всегда жила в каком-то другом мире, без нас, обращая внимание только на свою вечно меняющуюся реальность. Поскольку Эдвард был единственным, кто мог участвовать в этой реальности, я думала, она тяжелее перенесет его отсутствие. Но она была спокойна как обычно, жила будущим, находясь разумом во времени, которого ее тело еще не достигло. Всегда была так спокойна.

Однако, увидев, что Белла сбросилась со скалы, она пришла в бешенство …

Неужели, я была слишком нетерпелива? Неужели, я поторопилась?

Мне нужно быть честной с собой, потому что Эдвард заметит даже мельчайшую крупицу мелочности в моих мыслях, когда вернется домой. Нужно сейчас продумать все отрицательные мотивы, чтобы принять их.

Да, я ревновала к тому, как Элис относится к Белле. Уехала бы Элис в такой спешке и панике, если бы это я спрыгнула со скалы? Любила ли она меня так же, как эту заурядную человеческую девчонку?

Но эта ревность была лишь малой частью. Она ускорила мое решение, но не определила его. Я бы все равно позвонила Эдварду. Я уверена, что он предпочел бы мою глупую честность их доброму обману. Их доброта была обречена с самого начала, Эдвард все равно в конечно счете вернулся бы домой.

А теперь он вернется еще скорее.

И скучала я не только по спокойствию в моей семье.

Если честно, я скучала по самому Эдварду. Скучала по его коротким замечаниям, его черному юмору, который гармонировал с моим собственным мрачным остроумием лучше, чем, солнечная шутливая натура Эмметта. Я скучала по музыке — его стереосистеме орущей его последние открытия в индии. По роялю, когда Эдвард выражал свои обычно отдаленные мысли, вплетая их в прозрачность песен. Я скучала по его бурчанию в гараже, когда мы возились с машинами — единственное время, когда между нами воцарялась гармония.

Я скучала по своему брату. Уверена, он не осудит меня строго, когда прочитает это в моих мыслях.

Будет немного неуютно, я знала. Но чем скорее он вернется домой, тем скорее все образуется…

Я покопалась в себе в поисках сожаления о Белле, и мне было приятно обнаружить, что на самом деле я грустила о ней. Немного. В большей степени из-за того, что она сделала Эдварда счастливым, каким я раньше его не видела. Но она же сделала его самым несчастным, чем что-либо за всю его почти вековую жизнь. Но я буду скучать по миру, который она подарила ему в эти несколько месяцев. Я могу по-настоящему сожалеть о ее смерти.

Эта мысль помогла мне думать о себе лучше, она успокаивала. Я улыбнулась своему отражению в стекле, в обрамлении золотистых волос и красных кедровых стен длинной уютной Таниной гостиной и насладилась зрелищем. Когда я улыбалась, на земле не было женщины или мужчины, смертного или бессмертного, который смог бы сравниться со мной по красоте. Это была приятная мысль. Возможно, со мной не просто жить. Возможно, я поверхностна и эгоистична. Возможно, мой характер был бы лучше, если бы я родилась с простоватым лицом и обычным телом. Возможно, так я была бы более счастливой. Но проверить это было невозможно. У меня была моя красота, на которую можно рассчитывать.