Джанин Фрост - Бесконечный поцелуй тьмы

— Я сказал Патре, что ее возлюбленного убили римляне. Мы поженились несколько лет спустя, но, в конечном счете, один из свидетелей раскрыл мою тайну. Я попытался объяснить обстоятельства, но ей было все равно. То, что я сделал, заставило Патру возненавидеть меня, и эта ненависть принудила ее пытаться уничтожить меня и моих людей. Все ее деяния можно сложить к моим ногам.

— Ты убил его из ревности? — спросила Кира охрипшим голосом.

Он закрыл глаза.

— В те дни среди людей шла война. Солдаты ранили Патру так сильно, что мне пришлось обратить ее, вместо того чтобы просто излечить. Затем я направился забрать ее возлюбленного, как и обещал. Я не чувствовал настоящей ревности к Интефу. Он был одним из многочисленных развлечений, которыми Патра баловала себя во время своего неприятного замужества, хотя он и сильнее увлек ее, раз она хотела, чтобы его тоже обратили в вампира.

— Ты не беспокоился, что его обращение уничтожит для тебя все шансы? Ты, наверное, к тому времени уже сильно любил ее, или вы еще не, эээ, сошлись?

Менчерес открыл глаза и многозначительно посмотрел на Киру.

— Мы еще не были любовниками. Терпеливым я мог быть, но делиться не собирался. Я любил Патру, но я не был слеп к ее характеру. Ее привлекали власть и богатство. У меня было и то, и другое, у Интефа не было ничего. Я знал, что вскоре она предпочтет меня ему.

— Так это была не ревность…? — Ее голос затих.

— На мою силу перемещать предметы разумом могут влиять эмоции. Именно поэтому требуется абсолютный контроль, и по той же причине мой родитель знал, что Радж для него — плохой выбор. До того дня я ни разу не встречал Интефа, но когда я пришел забрать его, я услышал его мысли. Он использовал Патру, чтобы приблизиться к власти, продав ее тайны врагам. Это он послал римских солдат убить ее, тех самых, которые ранили ее так ужасно, что мне пришлось обратить ее. Я услышал все это, и мой гнев выпустил эту силу на свободу. — Губы Менчереса мрачно изогнулись. — Он был мертв прежде, чем кто-либо из моих людей смог сказать хоть что-то, чтобы остановить меня.

Розовые капельки заблестели в глазах Киры.

— Ты поступил неправильно, убив его, — слабо проговорила она. — Но ты знаешь это, и прожил в наказание с этой виной девятьсот лет. Я думаю, этого достаточно — и ты не ответственен за то, что сделала Патра. Если это оправдание она использовала за все страдания, что она причинила, особенно учитывая, что он пытался убить ее, то я назову все это чушью. Смерть того человека на твоих руках, но все, что она сделала, — на ее.

И снова Менчерес оказался в столь редком для себя состоянии, когда он не мог вымолвить ни слова. Знающие его люди просто так не любили его. Они уважали его, были лояльны к нему, боялись его, ненавидели, завидовали, желали, нуждались от него в чем-либо или же чувствовали комбинацию из нескольких этих вариантов. Но никто не любил его просто так — и уж тем более никто вроде Киры.

Она скользнула ладонями по его рукам, придвигаясь ближе.

— Со всем твоим опытом я все-таки полагаю, что любовь — одна из тех вещей, с которыми ты не очень знаком, поэтому позволь мне помочь тебе, — пробормотала она. — Во-первых, не требуются недели или даже месяцы, чтобы понять, что то, что чувствуешь, — любовь. Во-вторых, это то, что даже своей силой ты не сможешь контролировать. Ты не обязан отвечать на мои чувства, Менчерес, но ты не сможешь и отговорить меня от них. Я люблю тебя. — Она криво улыбнулась. — Смирись с этим.

Она потянула его голову вниз, и ее губы коснулись его с такой нежностью, будто он был человеком, которому она пыталась не причинить боль. Он все еще не мог подобрать слов, чтобы ответить на ее невероятное заявление, но для этого… для этого слова были не нужны.

Он вложил в поцелуй все то, что не мог облечь в слова, сбрасывая барьер, который препятствовал Кире ощутить его эмоции. Ее руки напряглись, клыки удлинились, а тело вжалось в него. Неистовая потребность затопила его, сильнее желания, глубже чувства собственничества. Он позволил Кире почувствовать все это, перекатываясь на нее и сдергивая покрывало, которое теперь было единственным барьером между ними.

Черный лимузин ждал их на той же улице, что и назвал Менчерес. Кира мысленно вздохнула от облегчения. Они опаздывали. Слава Богу, его друг подождал их.

Она пригладила спереди свою хэнд-мэйд тогу, представляя, что выглядит столь же уверенно, как и Менчерес в таком же наряде. Однако, в то время как он мог носить что угодно, хоть даже простыню, неся за собой при этом атмосферу элегантности, Кира была вполне уверена, что она похожа на неудачника из общежитской вечеринки.

Если бы они додумались уложить свою пропитанную морской водой одежду в стиральную машинку и сушилку, у них было бы что надеть. Но Менчерес оказался ненасытным, как и — к не такому уж сильному удивлению — Кира. Она не была уверена, было ли это из-за ее новоприобретенной вампирской выносливости, или же потому, что Менчерес занимался любовью так, будто сочинял целые театральные выступления. Если бы она не была уже мертва, число оргазмов, к которым он ее подвел, могло запросто убить ее. А ощущение его собственного удовольствия одновременно? Она задрожала. Хорошо, что Менчерес все-таки вспомнил о встрече. Она же совсем забыла.

Конечно, это означало, что им пришлось поспешно покидать дом, в котором, хоть он и был меблирован, не оказалось никакой одежды. Кира собиралась уже надеть свою влажную, перепачканную водорослями одежду, когда Менчерес сдернул чистую простыню с другой кровати и соорудил для нее саронг, сделав еще один для себя из другой простыни. К счастью, за час до рассвета на улицах было не так много людей.

Окно лимузина опустилось, когда они приблизились, являя красивого мужчину с длинными каштановыми волосами и коротко подстриженной бородой.

— Менчерес, — произнес незнакомец. — Если бы кто-то другой заставил меня пролететь половину земного шара, только чтобы заставить ждать, пока ты, как очевидно, задерживаешься в постели, я бы заставил водителя переехать тебя. Дважды.

— Долгий перелет? — спросил Менчерес в ответ, открывая дверь, чтобы впустить Киру. Она приподняла края своей тоги, садясь на противоположное место от незнакомого брюнета, пристальный взгляд которого оценивающе пробежался по ней.

— Очень долгий, — ответил он. — Меня еще и дважды останавливали в аэропорту для 'выборочных' проверок службы безопасности. Только из-за того, что у меня длинные темные волосы и борода, меня постоянно принимают за потенциального террориста. Полагаю, еще хуже, когда летишь коммерческим рейсом. Там они, должно быть, каждый раз пытаются провести осмотр полостей.