Маргарита Глазова - Седьмой этаж, годы 1-3

— Тебе чего тут надо? — соответствующим тоном поинтересовался он, сразу припомнив слова Лин о том, что у неё кто-то есть. Расположение, которое вызвал у него Пётр при знакомстве, растаяло без следа.

— А тебе чего тут надо? — заносчиво ответил вопросом на вопрос Пётр.

Любые конфликты всегда были для Петра чем-то крайне нежелательным, неестественным, и болезненно им переживались, поэтому он по возможности всячески их избегал. Он страшно нервничал сейчас, но его нервозность, вероятно под воздействием ревности, которая сейчас захлёстывала его с головой, трансформировалась в отчаянную агрессивность, которая до этого момента была ему абсолютно не свойственна.

— Слушай, хлюпик, это комната моей девушки, и тебе абсолютно нечего тут делать, — угрожающе двинулся на него Никита.

— Она вовсе не твоя девушка, и это мне непонятно, с какой стати ты тут околачиваешься со своим букетом. Вали отсюда! — распетушился Пётр, поддаваясь психозу, окончательно теряя свою рассудочность и забывая о чувстве самосохранения.

— Че-го?!

Пётр почувствовал, что его, вероятно, будут сейчас бить. Он никогда в жизни не дрался. Когда был малышом, никогда не участвовал в традиционных детских конфликтах из-за игрушек, поскольку всегда был готов с радостью отдавать собственность в общее пользование в силу своего бесхитростного склада. Когда подрос, научился находить необходимые слова, позволявшие ему с лёгкостью разруливать ссоры со сверстниками, и был до этого момента глубоко убеждён в том, что не существует конфликтов, которые нельзя было бы урегулировать с помощью разумных доводов. Сейчас же, возможно со страху, а возможно, просто потому, что в этой ситуации он при всём желании не сумел бы найти достаточно веских и убедительных аргументов, Пётр, разом позабыв о своей ярой приверженности к пацифизму, не дожидаясь, пока противник нанесёт удар, вмазал ему первым.

Сражение было недолгим, Пётр, не имеющий необходимых в таком деле навыков, довольно быстро был отправлен в нокаут. Однако, справедливости ради надо заметить, что в результате этой стычки противник унёс с поля боя не многим меньше ссадин и синяков, чем досталось драчуну-дебютанту Петру, букет был со злостью отправлен Никитой в мусорное ведро, а сам Никита на сегодня, похоже, оставил мысль об ухаживаниях, распсиховавшись и разозлившись на Лин. Пётр решил, что ему не стоит испытывать муки совести по этому поводу. На войне, как на войне, а в любви каждый сам за себя.

У Петра под глазом наливался фингал, носом шла кровь, губа распухла, и, судя по ощущениям, кое-где на теле имелись приличные кровоподтёки, но он с лёгкостью счёл бы свои боевые раны за трофеи, если б не одно обстоятельство. Пётр был озабочен тем, что ему вряд ли удастся скрыть следы драки от Лин, а объясняться с ней по этому поводу ему очень не хотелось бы. Он предпочёл по-быстрому покинуть место происшествия, чтоб она не застукала его тут в таком нелицеприятном виде.

Очень надеясь никого не встретить по дороге, Пётр поковылял к себе. Он уже почти достиг цели, как в коридоре мужского крыла нарисовался Глеб. Бросив Глебу приветствие и быстро отвернувшись, Пётр нажал на ручку своей двери.

— Стоять.

На плечо Петра легла жёсткая ладонь. Пётр обречённо повернул к Глебу лицо. Тот пару секунд смотрел на него, потом спокойно сказал:

— Это надо исправить. Идём.

Пётр безропотно последовал за Глебом в его комнату, думая о том, что, возможно, это к лучшему, поскольку Глеб может помочь ему по-быстрому привести в порядок физиономию, и тогда Лин вообще ни о чём не узнает.

Глеб усадил Петра на кровать и стал рыться в своём ящике со склянками. Несколько секунд в комнате был слышен только мелодичный звон стекла. Наконец Глеб нашёл нужную баночку с какой-то оранжевой субстанцией и повернулся к Петру.

— Вот, это быстро сводит синяки и ушибы. Правда, придётся часок походить в боевой раскраске. Ровно через час просто смоешь мазь — от синяков и следа не останется. Сиди смирно, сейчас сделаем тебе макияж.

Глеб стал аккуратно наносить мазь на синяк под глазом.

— Тебя кто так отделал? — поинтересовался он по ходу дела таким тоном, словно спрашивал Петра о том, не идёт ли на улице дождь.

— Никто, — буркнул Пётр, — …я ударился. Упал и ударился. Я же вечно падаю.

У Петра вдруг мелькнула мысль о том, что эта отмазка вполне может подойти и для Лин, если она увидит его физиономию прежде, чем с неё сойдёт весь компромат, и ему полегчало.

— Понятно, — спокойно сказал Глеб.

Он добросовестно разукрасил мазью физиономию Петра, потом взглянул на него понимающе и заявил:

— Слушай, Петь, наверное, каждый нормальный мужик хоть раз в жизни вот таким вот макаром падал и ударялся мордой об табуретку. Всё это понятно. Просто иногда такие моменты не следует оставлять безнаказанными, и нет ничего зазорного в том, чтоб обратиться за помощью к друзьям. Ты уверен, что моя помощь тебе не нужна?

— Уверен, — надулся Пётр.

— Хорошо. Но если хочешь, я могу научить тебя нескольким приёмам. На всякий случай. Если дерёшься, надо делать это грамотно. По крайней мере, нужно уметь защищаться. Не дело позволять кому-то лупить себя, как грушу.

— Ничего подобного, — возмутился Пётр. — Я ему тоже навалял, как следует. И вообще, я первый его ударил.

Глеб чуть приподнял брови.

— Серьёзно? — ухмыльнулся он. — Должно быть, причина была очень веской. Ну ладно. Так научить тебя?

— Не надо. Я пацифист, — отмахнулся от него Пётр.

— Оно и видно, — развеселился Глеб. — На теле у тебя ушибы есть?

Пётр согласно кивнул.

— Держи банку, намажешься сам, мне уже некогда с тобой возиться.

— Ладно. Спасибо.

— Да не за что. Если что, приходи за мазью. У меня этого добра на целую роту таких пацифистов, как ты, хватит, — иронично заметил Глеб.

— Ага, обращусь, если что, — хохотнул Пётр.

— Неужели из-за девушки подрался? — подумал Глеб, закрывая за ним дверь. — Ну не за идею же. За идею давил бы противника аргументами, а не кулаками махал бы. М-да-а… удивил ты меня, приятель. Сильно удивил…

Пётр вышагивал по своей комнате с голым торсом, местами покрытый оранжевыми пятнами, словно геккон-переросток. Он всё-время поглядывал на часы и нервничал, поскольку до того момента, когда можно будет смыть мазь, оставалось ещё приличное количество времени. Пётр опасался, что Лин может зайти к нему и застать его в таком виде, тогда расспросов не оберёшься. Мысль о том, что она вообще может не зайти к нему сегодня, призванная снять нервное напряжение, произвела обратный эффект, жутко его расстроив.

Когда оставалось потерпеть ещё буквально минут пятнадцать, в дверь постучали. Пётр напрягся, решив в ту же секунду, что просто не станет пока открывать дверь, сделав вид, что его нет в комнате, но голос Дэна, раздавшийся из коридора, его успокоил.