Джессика Ширвингтон - Объятья

Я повернулась к нему и мягко положила руку ему на подбородок, склонив лицо к моему. Наши силы вспыхнули от небольшого прикосновения, признавая друг друга. Его подбородок был грубым и небритым. Он был сексуален, как черт.

- Ты никогда меня не подводил. Ты единственный человек в моей жизни, кто всегда был рядом. Я не твоя мама, Линк, ты не можешь винить себя за все. - Я глубоко вздохнула и скрестила пальцы. - Все, что я знаю сейчас, я хочу, чтобы ты был в моей жизни... хочешь, чтобы я была в твоей?

Он посмотрел на меня, его глаза показали все то, что он не мог произнести.

- Вайолет, мы...

Но прежде, чем он смог начать разговор о том, что мы никогда не будем вместе, я остановила его.

- Линк, как на счет просто одного дня для нас.

Он удерживал мой взгляд, и я видела, как это должно быть трудно для него... сдерживаться, никогда не поощрять меня... когда он знал, что я чувствовала. Когда он чувствовал то же самое. Но для нас не было никакой другой возможности. Мы были партнерами- Грегори. Все же, как раз когда я сказала себе, что это было так, как было, я не могла не хвататься за проблеск надежды внутри, тот, который шептал: " Где есть воля, есть выход".

- Один день, - согласился он.

Голос затрещал в громкоговорителе, заглушая все остальное.

- ВСЕ УЧАСТНИКИ, ВСТАНЬТЕ НА ЛИНИЮ СТАРТА.

Линкольн встал, протягивая мне руку. Я приняла ее. Сила возросла между нами, подтверждая, что мы были сильнее вместе. Лучше вместе. Я видела, что он подавил улыбку, когда я подавила свою собственную.

- Готова? - Он поставил меня на ноги.

- Да. - И я была готова.

Бежать марафон, когда возросли сила и выносливость, может быть могущественным искушением. Но кроме нескольких здоровых всплесков конкурентоспособности, мы придерживались хорошего поведения. Были более важные вещи в мире, чем выигрывание гонок, и слишком многое было поставлено на карту.

Стеф и папа ждали на финише. Я не могла не рассмеяться от выражения на их лицах, когда они увидели, что Линкольн бежал со мной. Более того, папа был просто рад видеть, что это был не Феникс. Он был в чрезмерно бодром настроении, когда я сказала ему, что Феникс не будет больше болтаться рядом.

После нескольких похлопываний по спине, папа предсказуемо начал кудахтать о возвращении в офис. Перед уходом он обнял меня.

- Я горжусь тобой, милая. Ты напоминаешь мне свою маму. Она бы тоже так гордилась тобой.

Я обняла его в ответ и поморгала от боли в глазах. Я надеялась, что он прав.

Стеф и я пошли после марафона праздновать соком. Я была впечатлена, что она пожаловалась только дважды на необходимость встать до семи утра в первое воскресенье после экзаменов. Когда я спросила Линкольна, хочет ли он пойти с нами, он сказал, что он должен что-то сделать. Он также напомнил мне, что на его складе была стена с моим именем. Стеф закатила глаза, и поминала Иисуса и Марию каждый раз, когда смотрела на мою сияющую улыбку.

Когда я пришла домой, одна совершенная распустившаяся белая лилия лежала у меня у двери, к ней прилагалась записка.

Обучение завтра в шесть утра. х.