Шеннон Мессенджер - Пусть небеса падут

Ее так много, что она не уложится в двадцать секунд.

Мои ноги трясутся, когда я стою, пытаясь осмыслить хаос в голове. Каждая деталь проплывает через мой мозг, присоединяясь к сломанным воспоминаниям и связывая их вместе.

Теперь я вспоминаю ее. Стоящую среди хлещущих ветров. Ее лицо залито слезами, грязью и кровью. Рассказывая мне, то же самое, она просто повторяет. Трясется. Всхлипывает.

Я делаю то же, что и тогда.

Я подхожу к ней, притягиваю к себе и держу так крепко, как только могу.

Тогда я это сделал, потому что она была всем, что у меня было. Десять лет спустя я делаю это по той же причине.

Я провожу руками вниз по ее спине, пытаясь успокоить ее рыдания совершая вертикальные движения.

- Ты не можешь обвинять себя, Одри. Ты была просто ребенком.

- Это моя вина. - Ее голос хриплый и грубый. - Прости.

Моя грудь болит за нее. За испуганную маленькую девочку, которой она была. За твердую, сломленную девушку, которой она стала. Я не могу представить, каково это расти с такой виной на плечах. Неудивительно, что она отталкивает всех.

Больше нет.

- Послушай, - говорю я, ожидая, когда она посмотрит на меня. - Я не виню тебя в том, что произошло. Я никогда не буду винить тебя в том, что произошло. Единственный человек, которого стоит винить - это Райден... нет, не качай головой. Я имею в виду его, Одри. Это. Была. Не. Твоя. Вина. Никто не винит тебя.

- Моя мать. - Она говорит это так тихо, что я не уверен, что я это слышу.

Я сжимаю ее сильнее.

- Тогда твоя мать - дура.

Я уже ненавижу ее за то, что она не выслала подкрепление для Одри, и независимо от того, что она сказала или сделала, чтобы разрушить ее сильную, храбрую, красивую дочь. Я надеюсь, что мы никогда не встретимся, потому что у меня есть чувство, что у меня внезапно не окажется проблем с насилием.

Я беру лицо Одри в ладони, укачивая ее, как будто она хрупкая... потому что она такая и есть.

- Одри, я имею в виду, что снимаю с тебя вину в эту минуту.

- Ты не можешь сделать это.

- Уф... нет, могу. Они были моими родителями. Я должен кого-то винить за их смерть... но это никогда не будешь ты. Никогда.

Ее остекленевшие глаза смотрят в мои, и я хочу наклониться и поцеловать всю ее боль и страх. Хорошо, прекрасно... я также просто хочу поцеловать ее.

Но я не буду пользоваться преимуществом как это.

Она должна излечиться сначала.

Я тянусь к ней, перебираю пряди волос, которые выбились и упали на ее лицо.

- Ты сделаешь мне одолжение? Пожалуйста, расплети волосы из этой нелепой косы?

Я знаю, что это просто прическа. Но это также та, сдерживающая вещь, которую она делает, чтобы наказать себя. И я не позволю ей больше этого делать.

Ее руки тянутся к узелку на конце, и я останавливаю их.

- Нет. Давай я.

Она не сопротивляется.

Я помогаю ей сесть на землю, затем сажусь позади нее. В моей голове я представляю этот классный, романтичный момент, как что-то из кино, где скрипки играют на заднем плане и освещение капризное и обольстительное.

В действительности, я как-то теряюсь, расплетая ее волосы, запутанные около миллиона различных вариантов и вожусь в три раза дольше, чем это необходимо. Но ведь я - парень. У меня нет большого опыта в заплетании волос.

Одри поворачивается ко мне лицом, когда последние пряди остаются свободными.

Дыхание перехватывает.

Это Одри. Не лютый защитник, всегда готовый к бою. Просто девушка из моих снов. Только теперь она прямо передо мной, и я могу протянуть руку и коснуться ее. Схватить ее. Поцеловать ее.

Я опираюсь на руки и откидываюсь назад.

Я не собираюсь принуждать ее... даже если все во мне кричит, чтобы послать предостережение и провести то, что вполне может быть нашей последней ночью на земле, в путанице тепла губ и конечностей.

Это должен быть ее выбор.

Она тянется за мной, ее нежные пальцы скользят по моим щекам, оставляя следы искр.

Мои глаза фокусируются на ее губах, когда она облизывает их, и наклоняется ближе.

Она собирается сделать это. Она собирается поцеловать меня.

Я борюсь с желанием победно вскинуть кулак в небо.

- Ты красивая, - выдыхаю я вместо этого.

Она наклоняется ближе. Наши носы соприкасаются. Я удерживаюсь от того, чтобы сократить расстояние.

Это должна сделать она.

Она вздыхает и закрывает глаза.

- О чем ты думаешь? - спрашивает женский голос. В. Последний. Момент.

- Ну же! - кричу я, когда Одри отскакивает назад, как будто у меня чума.

Я поворачиваюсь и впиваюсь взглядом в женщину.

Ее длинные темные волосы заплетены в тугую косу, и она одета в такую же форму, как и Одри, но без куртки. Только футболка. Гэвин сидит у нее на плече... и, клянусь, он смеется надо мной своими крошечными красно-оранжевыми глазами.

Она медленно испускает драматический вздох, позволяя ему прокатиться по ее телу, когда она качает головой и фокусируется на Одри, которая занята, пытаясь убрать ее волосы в какую-то неряшливую косу.

- Не нужно важничать, Одри. Я уже видела более чем достаточно. Но с этим мы разберемся позже. На данный момент, почему бы тебе не познакомить нас?

Одри закрывает глаза и сглатывает, - Вейн, это моя...

- Да, я знаю, - я прерываю... потому что, даже если я не видел ее в своих снах, фамильное сходство на лицо.

Мать Одри наконец прибыла.

Я хочу вырыть яму в земле и исчезнуть в ней на всю оставшуюся вечность. Но я не доставлю моей матери удовольствие наблюдать за моим падением.

Я отряхиваю пыль со штанов, когда встаю. Я встряхиваю ноги, и мои волосы летят мне в лицо, заставляя меня чувствовать себя неаккуратной и слабой. Но мой голос силен, когда я спрашиваю, - Что ты здесь делаешь?

Прохладный ночной ветер хлещет вокруг нас, и моя мать вздрагивает, прижимая ее руки к груди, сжимаясь и закрывая глаза, когда порыв жалит ее кожу. Ее голос напрягается, когда она, наконец, открывает глаза и спрашивает, - Ты действительно думаешь, что я хотела, чтобы ты встречала Буреносцев одна?

Да.

- Ты действительно думаешь, что я хотела, чтобы моей единственной дочери... моему единственному ребенку... пришлось принести себя в жертву, если бы был способ избежать этого?

Да.

- Да. - Ответ приходит от Вейна, а не от меня.

Моя мать выпрямляется, разглаживая ткань своей футболки, когда она поворачивается к нему лицом.

- Кажется, что моя дочь не дала тебе точное представление обо мне.

- На самом деле, тот факт, что вы не вызвали подмогу, говорит о многом. - Его голос звучит холоднее и жестче, чем я когда-либо слышала.

Ее глаза сужаются.

- Это потому, что я рассчитываю на тебя, что ты, наконец-то, станешь настоящим Западным ветром. И я надеялась, что ты окажешься менее бесполезным, чем другие.

- Эй, - говорит Вейн, в ту же секунду как Гэвин визжит.