Эйвери Уильямс - Невозможное завтра

Но если мы попытаемся, кого-нибудь могут подстрелить. Я смотрю на Ноя, Шарлотту, Себастьяна. Я не могу. Не могу рисковать, что их ранят.

Сверху слышу скрежет и поворачиваю голову на звук. Ребекка проскальзывает в дверь и спешит по деревянной дорожке. Даже отсюда мне видно, что у нее в руке нож.

– Оставайся на месте, Амелия, – говорит Мэдисон. В моей голове начинают крутиться колесики.

– Черт, – шепчет Себастьян.

Мы в ловушке. Если Ребекка – это Амелия, значит, я права, что Мэдисон – это...

– Кир, – спокойно отвечает Амелия. – Просто отпусти их. Как мы и обсуждали.

Я поворачиваю голову к Мэдисон – к Киру.

– Это был ты? – спрашиваю его, уже зная ответ. – Все это время?

Он улыбается.

– Конечно, я. Лишь сожалею, что ты не смогла понять этого раньше. До этого.

Справа от себя я слышу звук обуви по асфальту. Кир слышит его в тот же миг и разворачивается, направляя пистолет на Себастьяна, который, скользя, останавливается.

– Не геройствуй, Себастьян, – со вздохом говорит Кир. – Я не хочу тебя убивать.

– Кто-нибудь объяснит мне, что вообще происходит? – требует Ной. – Мэдисон, зачем ты это делаешь?

– В последний чертов раз, я не Мэдисон! – Лицо Кира перекосила ярость.

– Это Кир, – печально говорю я. Кир одобрительно кивает, словно я его способная ученица.

– Вы, ребята, разыгрываете меня, да? – Лицо Ноя блестит от пота, или тумана, или и того и другого.

– Он немного тормознутый, не так ли, Сера? – Кир пистолетом указывает на Ноя. – Я удивлен, что ты не сказала ему правды о себе. О нас. Но опять же, для этого нужна смелость. Которой у тебя, понятное дело, нет.

Гнев поднимается во мне, сметая все на своем пути.

– Я же сбежала от тебя?

– Побег – акт трусости. – Кир выплевывает слова. – И ты даже не смогла сделать все правильно. Если бы ты действительно не хотела быть найденной, ты бы избавилась от того тела и заняла другое. Ты бы сбежала из страны.

Все внимательно смотрят на нас, слушая. Даже Ной, который, кажется, временно признал, что мир обезумел, что его друзья сошли с ума.

– О, значит я трусиха? Просто потому, что отказываюсь быть убийцей? Просто потому, что не хочу прерывать человеческие жизни ради собственного блага? – Мой тон опасно приближается к истерике. – Ты убил Эли. Ты убил Мэдисон. Ты чудовище.

– А ты убила Джареда, – отмечает он.

– Потому что он собирался убить меня.

– Большая разница, – заявляет Кир. – И вообще я сомневаюсь, что Джаред убил бы тебя. Если бы я узнал, что он пытается найти тебя, – он делает паузу, заметно раздраженный, и мне становится интересно, рассорились ли Джаред и Кир, – я бы приказал ему вернуть тебя ко мне. Туда, чему ты принадлежишь, мог бы я добавить.

– Я не принадлежу тебе, – яростно говорю я. – Ненавижу тебя.

Кир встречается со мной взглядом, мягко посмеивается.

– Нет, не ненавидишь, Сера. Если бы ты ненавидела меня так сильно, как притворяешься, то ты бы ушла – по-настоящему. Оставила бы тело Кайли и растворилась в воздухе. Ты пытаешься действовать, словно ты выше этого, но мы одинаковые. Мы убийцы. Настоящая причина тому, что ты осталась в Беркли, – глубоко внутри ты хотела, чтобы я нашел тебя. Я знаю тебя лучше тебя самой. Так было всегда.

Я смотрю на Шарлотту и Себастьяна. Взгляд зеленых глаз Шарлотты, наполненный беспомощностью, встречается с моим. Но Себастьян не отворачивается от Кира. Он наблюдает, понимаю я, ожидает возможности.

Кир улыбается.

– Я прав, и тебе это известно. Ты любишь меня.

Ной вздрагивает. Этот небольшой жест расстраивает меня.

– Кир, я не люблю тебя больше. Давным-давно, да. Но этого чувства нет уже сотни лет.

Амелия вмешивается с высоты тротуара.

– Кир... ты слышал ее. Она не любит тебя. Пошли. Ты обещал.

Кир качает головой.

– Не могу, – говорит он печально. – Ты же знаешь, я не могу. Она для меня все. Лучше смерть, чем жизнь без нее. Я люблю ее. Я всегда буду любить ее.

– Замолчи!

Я поднимаю взгляд на Амелию, услышав ее крик. Она засунула свой нож в складки винтажного платья от Диор, обе руки закрывают уши.

– Меня уже задолбало слушать о твоей идеальной Сере! Кто приехал с тобой в Беркли? Кто был здесь все время только ради тебя? Кто был преданным? Кто любит тебя? Не она! Это я!

Кир неловко елозит.

– Амелия, дорогая моя, я никогда не говорил, что твоя служба была недооценена. Ты была преданна. И эта преданность будет вознаграждена.

– Мне не нужно твое вознаграждение , как какая-то жалкая собака, которой бросили кость. Я хочу, чтобы ты любил меня. Это все, что я когда-либо хотела. – Ее голос надламывается. Она уже плачет, слезы мягко стекают по ее щекам подобно падающим звездам. Я почти жалею ее. – Ты сказал, что тебе просто нужно убедиться, что она любила тебя, – продолжает Амелия. – Если это не так, ты отпустил бы ее. Ты обещал.

Кир качает головой.

– Ты слышала только то, что хотела услышать.

– Чушь собачья. – И серебряной стрелой она скидывает туфли и изящно вскакивает на перила, цепляясь за них обученными ногами акробатки. Она достает из-за пояса нож, раскидывает руки для баланса.

– Спустись, Амелия. – Голос Кира настойчивый.

– Нет. – Она звучит как нетерпеливый ребенок. – Она должна уйти.

Амелия становится на колени, напрягает сильные мышцы ног и прыгает вверх, как гимнаст с бревна. Она крутится в воздухе, гибкая и изящная, направляясь прямо ко мне.

Я помню, когда впервые увидела ее представление в цирке, Кир сидел рядом со мной. Бруклин, 1933 год. Леди Амелия, птица без крыльев, как ее называли. Маленькая блондинка, воздушный акробат, бросающий вызов гравитации. Но я всегда думала о ней как о кошке – мурлыкающей, неразгадываемой. И она всегда приземлялась на ноги.

Как и сейчас.

Она размахивает ножом всего в нескольких шагах. Ной делает шаг, защищая меня. Уголком глаза я вижу красное пятно – Шарлотта торопится, чтобы сократить разрыв между нами.

– Амелия, – говорю я, поднимая руки, сдаваясь, – он может быть твоим.

– О, – отвечает она со смешком, – он и будет моим.

И она снова прыгает вперед, ножом целясь в мое сердце.

Звук выстрела пронзает ночь. Птицы взлетают в воздух. Тело Амелии падает к моим ногам, спиной к небу. Посреди ее серебряного платья расцветает красный цветок из крови.

Голова Ноя поворачивается к Киру, который все еще держит пистолет нацеленным, его руки дрожат.

– Ты больная? – вопит он.

Снова звук выстрела. Я отвожу взгляд от Амелии и вижу остановившегося Себастьяна, его глаза закрыты. У его ног отверстие в асфальте, как крошечная выбоина. Струйки дыма поднимаются из нее.

– О Господи, – шепчет Ной. – Что за хрень тут происходит?

Я смотрю, как Амелия теряет форму, цвет, серебряный блеск ее платья становится матово-серой кучкой пыли.