Лиза Дероше - Первородный грех

Убийство Тейлор было реальностью — не сном, который может вызвать такую боль. Люк ушел — тоже правда. Гейб… прошлая ночь?

Трепетание появляется внизу моего живота, когда я вспоминаю его удивительные мягкие прикосновения. Мы действительно чуть не занялись сексом? Он сказал, что любит меня? Я думаю, это тоже было в реальности. Он бы отдал свои крылья для меня… вот, что он сказал.

Но он ушел.

Я отталкиваю волну разочарования и смотрю на часы, потом беру свой телефон и беру отгул у «Рикко». Он говоит, чтобы я не торопилась возвращаться.

— Вы в порядке?

Голос и рука на моем плече пугают меня, когда я стою, прислонившись к холодному кафелю стены в госпитале. Я стою здесь некоторое время, пытаясь набраться смелости, чтобы постучать в дверь палаты 322.

Ее зовут Робин.

Я отхожу от стены, пытаясь улыбнуться медсестре.

— Все хорошо.

Она бросает меня последний обеспокоенный взгляд и уходит по коридору.

Я глубоко дышу и поднимаю руку, чтобы постучать, когда дверь открывается, и она выходит в коридор в зеленом больничном халате. Она чуть не врезается в меня, прежде чем я отхожу с пути.

— Простите, — говорит она.

Ее глаза такие же зеленые, но кажутся не такими яркими. Лилит больше не зажигает их.

Но это я должен извиняться. Я опускаю глаза и открываю рот, но не могу найти слов, поэтому снова закрываю его. Я поднимаю глаза, и они встречаются с ее взглядом.

Мое сердце колотится. Она смотрит на меня.

— Извините, — говорю я.

Это единственное извинение, что я смог выдать. Я разворачиваюсь и бегу по коридору к лестнице. Когда я подхожу к своей машине, я не могу дышать. Я стоял, опираясь на крыло, вдыхая воздух.

Она не вспомнила. В ее глазах чистота. У нее нет мыслей по поводу того, кем я являюсь. Это должно быть каким-то утешением, но это не может изменить то, что я сделал с ней. И все, что я смог выдать — это «Простите». Я обязан ей гораздо большим.

Я опираюсь на крыло машины и веду разговор сам с собой — как делал это, когда снова стал смертным. Я должен быть далеко отсюда — на сотни миль.

Искушения нет. Но я не могу заставить себя уйти. Потому что жить без Фрэнни — это все равно что пытаться жить без кислорода.

В этот раз все прошло быстрее. Изменение заняло всего несколько недель. И я почувствовал это. Я знал, что она изменяет меня. Фрэнни сказала, что она будет стараться не хотеть меня. По-видимому, у нее не получалось, потому что трудно спорить с моей человечностью. Знание того, что она хочет меня, заставляет меня трепетать, и в то же время, мысль быть с ней снова приводит меня в ужас.

Я отталкиваюсь от Шелби и открываю дверь. Затем завожу двигатель и срываюсь с места. Потому что я хочу убраться отсюда. Раз уж я сел в эту машину. Я выезжаю со стоянки, пытаясь собраться с мыслями и найти хоть какой-то смысл моего существования.

Я отправляюсь в свою квартиру. Когда я почти доезжаю до моего дома, я понимаю, что не помню, как доехал, так как все мои мысли заняты Фрэнни. Я сижу здесь целую вечность и обхватываю голову руками, когда головная боль становится невыносимой. И как только я хочу припарковать свою машину, Мустанг Фрэнни с визгом останавливается позади меня, преграждая мне путь. Она выскакивает из машины и мчится в мою сторону. Увидев ее лицо, я начинаю сомневаться в том, что она все еще хочет меня. Она рывком открывает дверь и хватает меня под руку.

— Где ты, черт побери, был? Снова убегал?

Я не освободился из ее захвата, потому что ощущение ее рук на своей коже…

— Я был…

— Ты такой трус, ты знаешь это? Я не могу понять, как ты выживал в Аду все это время.

— Фрэнни…

Она отпускает мою руку и толкает меня.

— Я не понимаю, почему я волнуюсь. Просто иди, ты идиот…

Я хватаю ее за руки и прижимаю спиной к машине, намереваясь сказать ей, чтобы она села в свою машину и убиралась прочь от меня. Намеревался сказать это настолько грубо, чтобы она никогда не захотела вернуться. Но вместо этого я прижимаюсь губами к ее рукам. Разум кричит, чтобы я остановился, но мое сердце просит никогда не отпускать ее.

Она сжимает кулаки возле моей груди, но затем тает в моих руках и целует меня. Но, я беру себя в руки и отстраняюсь. Она просто смотрит на меня долгую секунду. Ком встал в горле, когда ее слезы потекли по щекам. Я отхожу на шаг, не зная, что сказать. Это, кажется, выводит ее из транса.

Она смотрит на меня так, что мне становится страшно, отдергивает свою руку, делает глубокий вдох и разворачивается к своей машине. Но как только она достигнет ее, я чувствую едва уловимое дуновение серы. Я хватаю Фрэнни и толкаю ее в салон машины, захлопнув дверь. Когда я поворачиваюсь, Ренориан стоит и улыбается мне.

— Круто! Что это было?

Я судорожно вздыхаю.

— Ради любви всех нечестивых, Рен. Не подкрадывайся ко мне так.

— Признаю. Она та кто изменил тебя.

Улыбка исчезает с его лица, и он смотрит мимо меня на Фрэнни голодными глазами. Я бью ладонью по двери.

— Уезжай, Фрэнни.

Она колеблется — слишком долго. В мгновение ока он прижимает меня к машине Фрэнни.

— Заставь ее сделать это для меня.

— Я не понимаю, о чем ты.

Прежде чем я успеваю отреагировать, его кулак бьет мне прямо в лицо, и я слышу крик Фрэнни. Затем он улыбается и проводит пальцем по крови, сочащейся из моей разбитой губы.

— Это. Заставь ее сделать это, — говорит он, поднимая свой окровавленный палец.

— Она не может сделать тебя смертным, Ренориан.

Он отходит в сторону и смотрит на меня, вытирая палец о рубашку, затем его взгляд смещается к Фрэнни.

— Я хочу извиниться за то, что был груб в последний раз, когда мы встретились. Рад видеть тебя снова.

Он проходит мимо меня, протягивая ей руку. Я выскакиваю из машины и отталкиваю его в сторону.

— Нет, Фрэнни! Уезжай!

Но она никогда не слушала меня прежде, и сейчас, похоже, не собирается. Вместо этого, она улыбается и выходит из машины.

— Все нормально, — говорит она, потянувшись к его руке.

Но когда их руки соприкасаются, одним ловким движением она выкручивает его руку, положив его лицом на землю, его руки прижаты к спине ее коленом.

— Я не могу сделать тебя человеком, — говорит она ему в затылок.

— Ты сделала человеком Люцифера, — стонет он на тротуаре.

— Не специально.

Он поворачивает голову в сторону.

— Хорошо. Отзови своего питбуля, Люцифер.

Даже если это действительно не смешно, я не могу сдержать смешок.

— Она никогда не слушается меня. Ты сам по себе.

— Сын Сатаны! — Он извивается под ней.

Его кулак начинает светиться, и он пытается повернуть его в правильном направлении. Я снова смеюсь.

— Да, удачи тебе с этим. — Я наклоняюсь к нему.