Ольга Матвеева - Иван-Дурак

Во время этой пламенной тирады Петр Вениаминович задумчиво смотрел на Ивана.

— Не простили ее? — спросил он, когда Иван прервал свою речь и закрыл лицо руками.

— Нет.

— А зачем же тогда помогли? Только потому, что я, так сказать, довлел над вами? Только потому, что вам надлежало исполнить миссию по спасению некоей женщины? Признайтесь, Иван Сергеевич, вам же не хотелось ей помогать. Вы же в глубине души даже обрадовались, застав Верочку в таком плачевном состоянии? А как же! Силы небесные за вас отомстили! Возмездие свершилось!

Иван отнял руки от лица и заглянул в черные колодцы глаз Петра Вениаминовича.

— Вы очень жестокий. Почему вы думаете, что люди такие плохие?

— Просто я слишком хорошо знаю людей, — усмехнулся Петр Вениаминович. — Не могу не признать, вы виртуозно ушли от темы, но все же, я бы хотел услышать ответ на свой вопрос.

— Да ужас я испытал, когда ее увидел, и жалость! Какая уж тут радость! Она, может, и не самая лучшая женщина на свете, но это уж слишком даже для нее. Еще страх испытал — не знал я, как ей помочь. Растерянность. Я вообще такого никогда не видел, только в кадрах кинохроники времен Второй мировой войны, когда концлагеря показывали. Да еще фотографии анорексичек этих сумасшедших в Интернете. Но это ж где-то там, в виртуальном пространстве, а тут перед тобой вполне реальный человек, женщина, с которой ты спал когда-то, ручки эти ее целовал, по которым сейчас строение скелета кисти изучать можно. Да, испугался я до смерти! — Иван принялся тереть лоб, потом продолжил. — Я бы в любом случае постарался ей помочь. Вы тут совершенно не причем. Хотя нет, причем — без вас я бы, разумеется, не узнал о болезни Верочки. Ведь только по вашей, хмм, просьбе я начал ее искать.

— Она же вам столько боли и разочарования принесла, вы же не простили ее, с чего это вдруг помогать-то? Квартиры покупать тем более?

— Что же мне, по-вашему, нужно было спокойно оставить ее умирать?

— Тысячи людей умирают ежедневно. Вы, молодой человек, намерены всех спасать? Как-то раньше не замечал я за вами такой склонности.

— Я что, по-вашему, похож на супермена? Или на супергероя? Я обычный человек. Не в моей компетенции спасать все человечество! Но я не понимаю, как можно не помочь умирающему человеку при условии, что когда-то он был для тебя самым близким на свете.

— Ключевое слово здесь «когда-то», не сейчас же. — Возразил Петр Вениаминович.

— Я вас решительно не понимаю! Вы являетесь ко мне среди ночи, требуете, чтобы я спас какую-то женщину, угрожаете неприятностями, если я вас ослушаюсь. Моя жизнь летит в тартарары, я забрасываю работу, я встречаюсь со своими бывшими любовницами, хотя глаза б мои на них больше не смотрели, и вот, наконец, я нахожу бабу, которая явно нуждается в моей помощи, я ее спасаю, а вы все равно недовольны! Все равно задаете какие-то идиотские вопросы! Вы что, садист? Вам нравится издеваться над людьми? Что вам еще нужно от меня? Я сделал все, как вы просили! Когда же вы, наконец, от меня отстанете?

— Молодой человек! — Петр Вениаминович затянулся сигарой, выдохнул большой клуб дыма, вздохнул устало и совсем уж по-человечески, а не по-мефистофельски как-то. — Вы от меня чего ждали? Чтобы я сейчас сказал, какой вы молодец, по голове погладил и поставил пятерку с плюсом за примерное поведение?

— Да! Именно так! — ответил Иван с вызовом. — Мне кажется, я заслужил пятерку с плюсом.

— Что ж, если для вас так важна моя оценка, я вам ее поставлю. Дайте ваш дневник, Лёвочкин. — Петр Вениаминович ухмыльнулся и снова затянулся сигарой. — Для хорошего человека ничего не жалко. Да, Иван Сергеевич, ты действительно молодец. Ты совершил самоотверженный, благородный поступок. Все равно, что спас утопающего. Буквально бросился в ледяную воду с головой. Пожалуй, пятерки в дневнике тут маловато будет, тут медаль нужна! А если серьезно… Верочку вы, безусловно, спасли, но всего лишь от смерти.

— Что это значит? Теперь я вас совсем не понимаю. Что значит — спас, но только от смерти? Разве этого недостаточно?

— Так-то оно так… Но знаете, если верить моим источникам, умирать эта дама и не собиралась вовсе. Она как раз перед вашим чудесным появлением намеревалась возобновить прием пищи — поняла, что в самом деле может, как это у вас говорят, в ящик сыграть, а это в ее планы не входило. Сообразила, что и хоронить-то ее некому. Ей людского сочувствия хотелось, внимания. А тут! Вся больница ее жалела. Целые делегации к ней ходили, о житье-бытье расспрашивали, самочувствием интересовалась, покушать уговаривали: ложечку за доктора Бурова, ложечку за старшую медсестру Марь Сергеевну, ложечку за санитарку Людочку. Денег вот только никто не давал. Точнее, много не давал, а так — кто по сто рублей, кто по пятьдесят, кто по десять, а скинулись на поддержку бренного существования разнесчастной сироты. А один постоялец из соседней палаты даже работу ей в своей фирме предложил. И неплохую работу — заведовать одним из его книжных магазинов, когда бедненькая Верочка поправится. И зарплату хорошую ей положил: как раз бы хватило, чтобы квартиру снять, ну и на очень скромненькую жизнь. Он, разумеется, обещания своего не сдержал бы, ибо этот его внезапный порыв доброты оказался бы кратковременным. Хотя, безусловно, продавщицей бы он ее взял. И зарабатывала бы она побольше, чем в музее своем. Словом, появились вы, Иван Сергеевич, очень вовремя, аккурат, когда Верочка созрела для воскресения. Вот она, кульминация! Девушка на такое развитие событий и не рассчитывала. Она, конечно, где-то в глубине души осталась барышней романтичной, но прекрасного принца дождаться уж отчаялась. Не было принца в ее сценарии. То есть он был, но где-то уж в совсем дерзких ее мечтах, в которые она сама предпочитала не верить. А тут являетесь вы. Весь такой холеный, красивый, солидный и все такой же благородный как… дурак. Извините. Ну, хорошо, батенька, уговорили, пусть будет рыцарь, а не дурак. — Петр Вениаминович расхохотался. — Истинный рыцарь. Да не переживайте вы так, лица на вас нет. Даже ведь и не спорит! Иван Сергеевич, вы начинаете меня беспокоить. Коньячку?

— Пожалуй, — промямлил Иван.

Два бокала материализовались на трясущемся столике СВ. Иван даже не удивился.

— За вас! — провозгласил Петр Вениаминович и сделал большой глоток.

— А стоит ли за меня-то пить? Опять эта бестия обвела меня вокруг пальца. Чувствую себя последним идиотом.

— А я вот вами восхищаюсь, Иван Сергеевич!

— С чего бы это? — недоверчиво хмыкнул Иван и хлебнул коньяку.

— Многим, безусловно, ваша игра в добрую фею, исполняющую желания в виде малогабаритных квартирок в спальном районе, может показаться верхом глупости, особенно, если учесть обстоятельства: она вам в душу нагадила, пардон, а вы ее, почитай, с того света вытащили путем растраты своих кровных денежек, но я лично придерживаюсь иной точки зрения. Должен признать: вы на самом деле поступили благородно — вы презрели старые обиды, перед вами ни на секунду не встал вопрос «помогать или не помогать», причем я уверен, что даже если бы вы не были близко знакомы со мной, вы все равно не сомневались бы. Вы не пожалели денег. Мне, кстати, молодой человек, весьма по душе перемена отношений в вашем любовном союзе.