Ольга Булгакова - Нелюбимый мной, нелюбящий меня (СИ)

— Я так много сделал для того, чтобы мы встретились. Так много! Мне столько нужно тебе рассказать, столько новостей, столько всего происходит… Я так соскучился по тебе, я так давно тебя не видел. Ты такая красивая, кажется, с нашей последней встречи ты стала еще прекрасней… — тут он понял, что его слова не получают ожидаемого отклика, и снова задал тот идиотский вопрос. — Ты не рада меня видеть?

Не знаю, может быть, следовало держать себя в руках, постараться разговорить брата, выпытать побольше тех самых новостей… Но перед глазами появился убитый горем Нэймар, выбившийся из узора танца Диллиор, впившийся в окровавленное горло Лайфир… И я не смогла.

— Нет, не рада! — выпалила я. — Ты хоть представляешь, что наделал?

— Конечно, — перебил он, сияя воодушевлением. — Я представляю! Я сделал то, что должен был сделать еще полгода назад, сразу после твоей свадьбы! До того, как этот недоэльф посмел коснуться тебя. Я бы не тронул его, не разрушил бы созданного Великой брака, не рисковал бы вызвать ее проклятие. Да меня, нас, даже никто и не осуждал бы!

— Илдирим, это бред! Почему ты решил, что я этого хотела? Ну, скажи мне, почему?

— Я говорил уже, — он сделал шаг ко мне, я отодвинулась. — Я люблю тебя, Мирэль. Люблю больше жизни. Я все сделаю, лишь бы ты меня любила и была со мной.

Те же слова, что говорил Нэймар, те же интонации, такое же выражение глаз… Но в этом голосе не только нежность, но и щемящая горечь неразделенного чувства… О, Эреа… Небо, брат меня действительно любит.

Я стояла, пораженная осознанием, и не знала, что сказать.

— Мирэль, — в этом знакомом с детства голосе появилась мольба. Я отрицательно покачала головой.

— Мирэль, прошу, дай мне хотя бы надежду!

На Илдирима было больно смотреть. О, Великая, сколько горя может принести любовь! Мне было очень жаль брата, но я нашла в себе силы ответить твердо.

— Нет. Я люблю Нэймара. Я с ним счастлива.

Выражение глаз Илдирима, да и он сам, все медленно, но неотвратимо изменялось. Спустя несколько заполненных напряженным, неловким молчанием минут, я смотрела на отстраненного, чужого молодого эльфа, так похожего на дядю. От прежней радости, робости не осталось и следа, в зеленых глазах светловолосого юноши отражалась решимость. И, пожалуй, впервые в жизни, я остро почувствовала исходящую от моей семьи опасность, угрозу мне. И впервые в жизни я боялась Илдирима.

— Я завоюю твою любовь, — голос брата прозвучал глухо и зло. — Чего бы мне это не стоило. Он недостоин тебя. Мы будем вместе, его ты просто забудешь, как дурной сон.

Я только качнула головой, слова найти не могла. Илдирим попробовал подойти ближе, я снова отодвинулась, следя за тем, чтобы между нами было кресло. Кажется, именно это взбесило брата.

— Почему ты предпочла мне урода-недоэльфа? — выкрикнул он.

— Не смей так называть его! — прошипела я, но брат не слышал.

— Объясни, что я делаю неправильно? Что тебе не так?

— Да все! — дни плена, волнения, неожиданное появление Илдирима, еще более неожиданная искренность его признания, — все это выбило из равновесия. Я знала, что нужно было молчать, терпеть, как всегда делала, но я не могла. Словно прорвало плотину, и у меня не было сил остановить выплескивающиеся через край эмоции, несмотря на то что чувствовала пробуждение дара. — Все! Меня украли у любимого. На моих глазах убили моих воинов, продержали в плену небо знает сколько! Нацепили этот проклятый демонами ошейник! И ты еще смеешь говорить, что любишь меня? Это такая глупая шутка? Если бы любил, задумался бы хоть на мгновение, чего хочу я. Но нет, меня ты спросить забыл! — огнем загорелись плечи, в горло вонзилась первая игла. — Я люблю Нэймара и никогда, слышишь, никогда не предам его!

Я вцепилась в спинку кресла, пытаясь совладать с болью, с яростно пульсирующим во мне даром. Безрезультатно, воздуха становилось все меньше, ледяные иглы одна за другой пробивали горло, комната и перепуганный Илдирим перед глазами закачались, я почувствовала, как падаю. Последнее, что помню, — полный ужаса крик брата. Он звал отца.

Я пришла в себя в нашей с ведарой камере. На грубо обработанном каменном потолке танцевало пятно света от стоящей в отдалении свечки.

— Что им нужно было? — спросила сидящая рядом со мной на кровати Йолла. Она очень волновалась, это было заметно по глазам, по тому, как она закусывала губу. Видно было, что она еле дождалась минуты, когда я очнулась.

— Поговорить, — ответила я.

— О чем? — нетерпеливо подгоняла ведара.

Я вздохнула и отвернулась. В голове роились вопросы, недодуманные мысли, еще неосознанные догадки. Как рассказывать ей про Илдирима, про его искреннюю, но пугающую меня любовь?

— Мирэль, не молчи! — отступать она не собиралась. Я глянула на женщину и поразительно спокойно сказала:

— Я все расскажу, но мне нужно немного собраться с мыслями.

Йолла коротко выдохнула, отвернулась, обхватила себя руками и выдавила "Извини". Я села, обняла ее за плечи:

— Не сердись, пожалуйста.

Она прижалась головой к моему виску и попросила:

— Ты на меня тоже. Понимаешь, впервые за столько времени хоть что-то происходит. Когда тот молодой эльф принес тебя, главный даже не зашел, только глянул на меня из коридора и ушел. Даже ничего не сказал.

— А главный… он такой высокий блондин, глаза карие, на шее слева родинка? — горькая запоздалая догадка, почти не нуждающаяся в подтверждении. Увидев Илдирима, я уже знала ответ на этот вопрос.

— Да, — Йолла вывернулась из моих рук, нахмурившись, посмотрела на меня. — Ты его знаешь?

— Знаю, — вздохнула я. — Знаю… Это мой дядя, лорд Адинан. Тот эльф, что принес меня, думаю, был все-таки Илдирим, кузен. Это он и его брат, Герион, — не овладевшие в полной мере даром маги.

— Вот теперь я ничего не понимаю, — призналась ведара. — Если они твоя семья… то зачем?

— Боюсь даже догадываться.

Разгадку мы получили на следующее утро. И происходящее стало обретать смысл. Извращенный, странный, перекошенный, но все же смысл.

Нас отвели в ту же комнату, где я разговаривала с братом. Но помещение преобразилось. На окне висели плотные шторы, не пропускающие дневной свет, кресла отодвинули к столу, а на полу в центре нарисовали остроконечный треугольник с небольшим кругом в середине. Место на вершине треугольника было свободно, а в углах основания стояли свечи, дядя как раз зажигал их, когда мы с Йоллой вошли. На поясе мужчины я увидела Золотой Зуб, отметила про себя, как эльф схватился за рукоятку, когда появилась ведара — истинная владелица кинжала. Принцесса молча смотрела на лорда, при этом на лице ее никакие эмоции не проявились. Безмолвная статуя, чье ледяное спокойствие вызывало мою искреннюю зависть. Я совершенно не представляла, как и о чем мне говорить с дядей, с братьями. Неудивительно, что сердце от волнения билось с перебоями, что руки дрожали, и мне приходилось держать их сцепленными, чтобы не показывать своим похитителям слабость.