Татьяна Корсакова - Ведьмин круг

– Счастливого пути.

Марго уходит привычным способом, просто исчезает. И тень-кошка исчезает следом, прощально мигнув золотой искоркой.

– А ты отчаянная. – Ее собственная тень теперь обычная, человеческая. Держать ее за руки… странно, но не страшно.

– Он будет жить?

– Да. За него не бойся, бойся за себя.

Бояться за себя никак не получается, кончились и силы, и чувства. В теневом мире они не нужны.

– Не боишься, – тень кивает, в голосе ее чудится сожаление. – Придется платить.

– Я знаю.

– А готова?

– Он был готов умереть вместо меня.

– Люди такие странные. – Тень снова меняется, становится остроухой, широколапой, нервно дергает коротким хвостом. – Значит, ты тоже готова?

– Да.

– Смерть бывает разная. Ты знаешь?

– Я уже приняла решение.

– Глупая! Поменялась, не глядя, не зная, что получишь, что отдашь.

– А можно?

– Что – можно?

– Увидеть, что получу?

– Можно. – Тень подается вперед, ее дыхание холодное, как воздух в феврале. – Смотри.

…Рыбацкая избушка. Огарки свечей на дощатом столе. Блестки-чешуйки на полу. В мутном рассветном свете они уже почти не видны, просто угадываются на дне редкого, клочковатого тумана. Это все не важно, это декорации. Важны люди…

Волков. Не похож на мертвого, похож на спящего. Отросшие волосы завиваются на кончиках из-за тумана. Лицо спокойное, глаза закрыты, и тени от ресниц острыми стрелками на полщеки. На голой груди – повязка. Рубиновые капли на белой ткани. Белого много, рубинового мало. Это добрый знак. Присесть рядом, прижаться ухом к груди, осторожно, чтобы не разбудить, не сделать больно, но услышать размеренное тук-тук… Кинжала нет, однако сердце бьется. Не обманула тень.

– Я никогда не обманываю, – голос-шелест за спиной. Голос есть, а тени не видно. В этом мире ей тень не положена, потому что тут она всего лишь гостья, заглянула на минутку, чтобы убедиться…

– Убедилась?

– Подожди…

Снаружи все в тумане, тихий плеск просыпающейся реки где-то совсем рядом. И хриплый голос: незнакомый язык, музыка слов. Анук, постаревшая за одну ночь на десятки лет, над едва различимым в тумане телом. Это тело мертво. Арине не нужно приближаться, чтобы понять. Тело изрезанное, искромсанное – неузнаваемое, но все равно знакомое. Бабай совершил правосудие, отомстил за сестру, унял свой зуд. Остальное сделала Анук. Кинжал в ее руке чернее ночи. Особенная вещь, вещь рода, выгорела, убив ведьмину суть, совершив еще одно, куда более жестокое правосудие. Саломеи больше нет и никогда не будет. Нигде: ни в мире живых, ни в мире мертвых.

Анук оборачивается. Песня, похожая на колыбельную, обрывается, тончайшей паутинкой вибрирует в звонком утреннем воздухе.

– Ты здесь! – Широкие ноздри раздуваются, в уголке черного глаза притаилась слеза. – Я знаю, ты здесь.

Арина уже не здесь. Она всего лишь гостья, заглянувшая в этот мир на минутку, чтобы убедиться, что с людьми, которые ей дороги, все будет хорошо.

– Да, с ним все будет хорошо. Рана уже затягивается.

Она знает. Теперь она многое знает.

– А ты застряла… Глупая девочка… Глупые дети… Послушай… – Голос Анук падает до шепота, но она все равно слышит каждое слово. – Ты не умерла. Тебе есть куда вернуться. Если ты решишься. Если захочешь очень сильно, у тебя получится.

– Не получится! – Тень обнимает за плечи, укутывает невидимой мантией.

– Не отпустишь?

– Ты сама не захочешь. Никто не хочет возвращаться.

– А если захочу?

Нет ответа. Тени никогда не лгут, но и правду не говорят…

– Арина, возвращайся! – По морщинистым щекам Анук текут слезы.

– Зачем тебе возвращаться? – мурлычет тень на ухо. – К кому?

– К Волкову.

– Мертвые нужны только теням.

– Я не умерла!

– Смотри сама…

Собственное тело кажется незнакомым. Когда она успела забыть? На длинных русых волосах росинки тумана, в распахнутых глазах тоже туман, чешуйка на щеке серебристой родинкой. Тело вытянуто по струнке: пятки вместе, носки врозь. В скрюченных пальцах веретено. Вот она какая… Волков с раной от ножа куда живее…

А рядом Блэк. Положил лобастую голову на лапы. Охраняет? Ждет, когда хозяйка вернется?

– Видишь? – В голосе тени нет ни печали, ни радости. – Зачем тебе возвращаться? Пойдем, я расскажу тебе сказку. Я знаю очень много сказок. Пойдем…

– Подожди.

В последний раз коснуться отросших волос с завитками на кончиках, поцеловать на прощание.

– Не целуй, – тень мягко, но настойчиво тянет за собой. – Не нужно, чтобы он мучился.

– От моих поцелуев?

– От своих воспоминаний. Пойдем, твое время в этом мире истекло…